— Мистер Левин, — резко перебил Макбейн генерала, — не устраивайте мне курс ликбеза, так, по-моему, это называлось в России после переворота. Мы оба отлично понимаем, что за каждой фигурой российского политического истеблишмента стоят интересы:— клановые, финансовые, экономические, идеологические — разные.Давайте по существу.Левин снова почувствовал на спине и под мышками противный липкий пот.Собственно, он сам добивался выхода на конкретный разговор — как это называют теперь в России, «поговорить по понятиям».Генерал понимал, что рискует. И рискует смертельно. Если он ошибся в оценке интересов господина Макбейна, адмирала ВМС США, шефа Особого отдела разведывательной службы, подчиненного непосредственно Президенту, но контролируемого целиком и полностью все тем же адмиралом… И еще — Левину было неприятно, что разговору «по понятиям» они переходят по настоятельному требованию Макбейна и адмирал может решить, что у него, Левы Левина, на это просто не хватило духу… Впрочем, Леве было абсолютно наплевать, что подумает Макбейн о нем лично… Хуже было другое: Лева вдруг понял что он в самом деле оттягивал конкретный разговор… Оправдывал себя тем, что к адмиралу нужно было присмотреться, составить личное впечатление…Просто никакого другого выбора, кроме как довериться Макбейну, профессионалу с безразличным лицом, улыбкой преуспевающего политика и стальными светло-голубыми глазами, застывшими, словно два кубика льда, у Левина не осталось. Шеф особого подразделения израильской разведки слыл среди коллег человеком решительным и твердым, когда дело касалось жизни и смерти. Он и был таким, если приходилось решать этот щекотливый вопрос по отношению к другим: здесь Левин просчитывал все возможные варианты последствий устранения той или иной персоны, сдачи агента и никогда не ошибался. Он знал людей. Но теперь, когда необходимо принять решение, от которого зависит его собственная жизнь…Или — смерть…Но выбора нет. В любом случае действие лучше бездействия. Левин хмыкнул про себя: не в любом, а только в том, когда действие приводит к победе. Но… Выбора нет.Левин чувствовал себя так, словно на голову ему надели полиэтиленовый пакет, оставив дырочку для воздуха. Всего одну. И все же это лучше, чем никакой… Жара… Смертельная жара…— Сигару? — учтиво и безразлично предложил адмирал.— Спасибо, нет. Лучше еще воды. Без льда.— При такой жаре напиться просто невозможно. — Адмирал наполнил высокий бокал, поставил перед гостем. — В Азии пьют горячий чай…— Израиль — не Азия, адмирал.— Но ведь и не Африка… — усмехнулся Макбейн.Левин промолчал. Поднял запотевший стакан, погрел руками. Макбейн быстро взглянул на него, произнес:— Извините, мистер Левин. По-моему, моя последняя шутка оказалась не слишком удачной.— Я не ортодокс, адмирал. Но и для меня Израиль — это Израиль.— Еще раз извините. Я вовсе не хотел задеть ваши национальные, религиозные или патриотические чувства. Расцените все как шутку — просто чтобы снять напряжение. Мне кажется, это необходимо нам обоим.— Я не обижен. — Левин поднес стакан ко рту, выпил сразу, тремя большими глотками — как делал когда-то в Одессе, мальчишкой, накупавшись в море, набегавшись по пыльным, жарким улицам. Хотя какой там стакан — они пили просто из-под колонки или из-под крана, подставив пересохшие губы и разгоряченные лица под струю…Не обижен… Ладно, это потом. Все потом. Тем более Макбейн — профессионал, и никакая шутка не срывается с его губ просто так. Особенно неудачная. Потом.Сейчас — дело.— Адмирал, у меня есть все основания предполагать, что в России у вас есть интересы. Отличные от интересов национальной безопасности Соединенных Штатов в целом и каждого гражданина вашей страны в отдельности. У меня имеются основания предполагать, что подобные интересы есть у вас и в самих Соединенных Штатах.Интересы лично мистера Макбейна.— Да, они у меня есть, — сухо подтвердил адмирал. Лицо его оставалось бесстрастным и совершенно неподвижным, безразлично-спокойный взгляд — холодным и внимательным, губы были сжаты в тонкую складку; голову он держал так прямо, словно упирался затылком в высокий жесткий воротник.— И мне кажется…— Если вам что-то кажется или мерещится, мистер .Левин, обратитесь к своему психоаналитику. Это в его компетенции. Не в моей. У вас что-то еще?Левин бросил быстрый взгляд на адмирала — и понял! Он понял все: и то, почему этот Макбейн оказался в столь высоких чинах в довольно молодом, особенно по американским меркам, возрасте. И то, как нужно с ним разговаривать. Чертова жара! Или — возраст? Левин прикрыл веки. Контр-адмирал Джордж Макбейн представился ему в виде невероятного гибрида — ледокола-авианосца беспощадного, бесстрашного и неотвратимого. Корабль возвышался громадой, сияя жерлами орудий, пугая смертной пустотой открывшихся ракетных шахт…Игра в ассоциации. Она всегда выручала Левина, когда логика оказывалась бессильной. Как там сформулировал адмирал? «Давайте по существу».— Мистер Макбейн, я имею к вам предложение. Полагаю, оно вас заинтересует.— Лев даже не заметил, что сконструировал фразу чисто по-еврейски.— Слушаю, мистер Левин.Израильтянин достал блокнот, перо и написал всего несколько слов. И еще — цифру. Поднял вырванный листок так, чтобы адмирал смог прочесть, чиркнул кремнем, подставил бумагу под пламя. Секунду спустя в пепельнице остался лишь скрученный черный комочек. Левин перетер пепел толстыми короткими пальцами, вытер платком руку.Вот и все. Предложение сделано. Теперь либо оно будет принято, либо они оба умрут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23