на месте ли командир. Про себя удивился. Быстро же обернулся арбалетчик, с»умел обогнать несостоявшуюся жертву. Ведет себя абсолютно спокойно — вытянулся, привычно втянул тощий живот. выпятил грудь. Будто только-что не освоил добрые полкилометра.
— Так точно! — вскинул тонкую руку к вылинявшей пилотке дневальный. — Товарищ подполковник — в своем кабинете, вместе с товарищем полковником.
— А ты все куришь? — ненадолго остановился Тарасик, глядя на латанные-перелатанные, но идеально надраенные сапоги солдатика. Не похоже, что недавно он ходил по грязной улице. — Вредно курить при твоем телосложении, как бы не заболел.
— Я жилистый, не заболею, — покашляв, заверил Тетькин. — У нас в роду все тощие: и отец, и дядья… Дедуля до девяносто прожил, и все — курил!
Снова сыщика охватили сомнения. Вряд ли тщедушный солдатик мог справиться с ткким серрьезным оружием, как арбалет. Для того, чтобы натянуть тетиву, нужна недюженная сила.
Кто же тогда покушался на жизнь настырного сыскаря?
Не слушая бравых заверений дневального, Тарас Викторович прошел в штаб. С Тетькиным ещё предстоит разобраться. Точно так же, как и с Евдокией, её сестрой Светкой, водителем Борькой, в который уже раз про себя перечислил всех подозреваемых сыщик. Будто не надеялся на свою тренированную память и вбивал в неё имена подозрительных лиц, как гвозди в доску.
В принципе, Медвежью Падь можно считать отработанной. После такой же «обработки» Голубого распадка настанет черед более серьезного анализа. Если, конечно, какой-нибудь арбалетчик либо автоматчик его не опередит.
Сейчас он попрощается с председателем комиссии, завтра рано утром — в «голубую» роту. Помощник номер один, разворачивается, небось, сейчас во весь хозяйственный размах: примеряет на себя гражданскую одежонку, снаряжает патроны, готовит ружье, ищет попутую машину. Заодно недоумевает по поводу неожиданного посещения представителя Центра. Единственный случай, когда начальство соизволило поинтересоваться его юитьем-бытьем, тем более, милостиво согласилось вместе поужинать.
Сожительница моет грязную посуду. Надо бы проследить куда она отправится после проводов «мужа», с кем повстречается, но для этого важного мероприятия у сыщика нет ни сил, ни возможностей. Отсутствует малозаметная, но такая необходиая Служба наружного наблюдения, остались в Москве привычные помощники, эксперты и стажеры.
Помощник номер два, сексот госбезопасности, получив указания шефа, с нетерпением ожидает в Голубом распадке появления человека, которого приказано опекать. С нетерпением потому, что каждое новое задание увеличивает об»ем бумажника…
В конце коридора — остекленная перегородка, за которой — утлое помещение со столом, непременной пищущей машинкой и несколькими стульями для посетителей. Приемная пустует, наверно, Парамонов командировал ординарца-ефрейтора для выполнения очередного задания.
Тарас Викторович со вздохом облегчения опустился на стул. Ломило голову, карежило суставы. Ничего страшного — привычная реакция организма, обычная нервная разрядка после происшествия на ночной улице.
Виноградов за закрытой дверью кабинета доколачивал Парамонова. С таким азартом, что в приемной слышно. Кажется, никто никуда не посылал охранителя командирского покоя, ефрейтор сам предпочел перебраться в коридор.
Так и есть, вот и он! Заглянул из коридора в приемную, опасливо поглядел на дверь в кабинет.
— Это самое… разрешите доложить… командир сейчас занят, — ординарец либо адьютант, черт их поймет в этом непонятном, полугражданском формировании, в три приема осилил простенькую фразу и выразительно пожал могучими плечами. — Лучше приходите завтра.
— Мне нужно сегодня, — жестко ответил Добято. — Дождусь.
Посчитав свою обязанность выполненной, ефрейтор снова занял свое место в коридоре. Его можно понять — слишком резкие выражения в адрес всесильного командира отряда допускал Виноградов, слышать их ефрейтору не столько стыдно, сколько опасно. Как бы после от»езда комиссии подполковник не вспомнил о невольном свидетеле и не отправил его в бригаду разнорабочих.
Добято проводил ефрейтора понимающим взглядом. Даже вздохнул.
Судя по негодующим выкрикам полковника, ждать придется долго. Ничего страшного, подумал сыщик, и не такое довелось проходить. Он заставил себя успокоиться, приказал расслабиться. Организм нехотя подчинился, дышать стало легче, головная боль отступила.
Пятнадцатиминутное ожидание ничего не изменило. Бу-бу-бу — доносился гневный голос полковника. Семен Дмитриевич отмалчивался. Сжимает, небось, под скатертью пудовые кулачища, глотает голодную слюну, с трудом удерживается от привычного мата.
Добято не выдержал и вежливо постучал в филенку.
— Кто там? Почему мешают? Не воинская часть — деревенская забегаловка!
Виноградов раздраженно открыл дверь. Увидел улыбающегося «пиджака», которого Москва навязала ему в помощники. Попытался изобразить приветливую улыбку. Не получилось — строевик ещё не успел отойти от разгромной, воспитательной обработки командира отряда, поэтому улыбка походила на оскал не успевшего насытиться хищника.
— Что вам… Тарас Викторович?
Похоже, полковник с трудом вспомнил имя-отчество сыскаря. Во-первых, слишком малозаметная фигура, чтобы перед ней расшаркиваться, во вторых — в гневе недолго свои «позывные» забыть. А гнев так и распирал строевика. Подумать только, распорядок дня выдерживается только на бумаге, самоволки превратились в обыденное явление, коллективные и индивидуальные пьянки заменили бывшее политпросвещение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79