Секс с малолетком обошелся без последствий.
Предвидение матери сбылись по прошествию двух лет. На этот раз пухленькой хохотушкой овладел не пацан — солидный мужчина, сосед по этажу. Зазвал в гости, угостил шоколадом, поднес фужер сладкой наливки. Второй. Третий. Девушка охотно пила, смеялась над шутливыми замечаниями сорокалетнего мужика. Голова приятно кружилась, вещи в комнате двоились.
Когда опытный сосед принялся ласково поглаживать ее по спине, прикосновение жаркой ладони зажгло внутри такое же жаркое пламя. Мила не заметила, как ловкие мужские пальцы ненавязчиво расстегнули пуговицы на блузке, осторожно опустили язычок молнии юбки.
Господи, какое это было блаженство! Она металась на мужских коленях, прыгала, стонала… Пусть это продолжится, как можно дольше, пусть никогда не кончается, мечтала в сладостной истоме.
— Вячеслав Петрович… Ох, ох!… Слава… Славик… Славочка-а-а!
Тогда, впервые, Людмила познала настоящую мужскую любовь. Со стонами, восторженными всхлипываниями и криками, с силой и слабостью, с ощущением власти над мужским телом.
С трудом дождавшись прихода матери, Людмила все ей рассказала.
— Ну, вот и пришло твое время, дочка, — с оттенком грусти прошептала мать, поглаживая головку, прильнувшую к ее груди. — Только не торопись, не забеременей. Пойдут дети, появится муж — считай, нет доброй половины женского счастья. Следовательно — жизни…
Пелагея Марковна изо дня в день посвящала неопытную свою дочь в тайны интимной жизни. Говорила, не стесняясь, не обходя стыдных подробностей. Какое все же счастье иметь такую мудрую и покладистую мать, не раз думала Людмила. Как бы сложилась ее жизнь с нудной ворчуньей, зацикленной на высокой морали и правилах поведения в «приличноми» обществе?
Но жизнь состоит из полос двух цветов — черной и голубой. Светлая полоса — общения с матерью и встречи с соседом — неожиданно перешла в темную. Попала в автомобильную аварию мать — превратилась в инвалида. Без предупреждения и прощания уехал куда-то сосед. В доме, опасливо оглядываясь, шептались: никуда он не уехал — арестовали и увезли в следственный изолятор. Ибо одинокий мужик был не тот, за кого себя выдавал — бандит и ворюга.
Недели две Людмила мучилась, не спала ночами, похудела и посерела. Ее преследовали «картинки» недавних встреч с соседом, когда, обнаженные, горящие страстью, они предавались любви. Что ей до бизнеса партнера, если она любит его? Да пусть он — бандит, рэкетир, грабитель, убийца, но как же сладки его умелые ласки, как он нежно и бережно овладевает ее телом…
Если бы человеческий разум постоянно хранил в себе счастье и горе, удачи и поражения — жизнь превратилась бы в каторгу. Способность забывать — величайшее изобретение природы.
К девушке постепенно возвратилось спокойствие, отошла истеричность. Этому немало способствовало безденежье, болезнь матери, беспросветное будущее. Какой уж там секс? Будоражащие сознание «картинки», ранее заставляющие ее допоздна вертеться на постели, вначале выцвели, потом окончательно стерлись из памяти.
И вот, наконец, Людмила нашла себе работу…
— Ходит носатый вокруг меня и боится прикоснуться, — смеясь, рассказывала она матери. — Чувствую — хочется помять, ох, до чего же хочется! А — боится. Вдруг врежу по морде или между ног… Не понимает, козел вонючий, — никогда этого не сделаю. Потому что нужна работа. Ведь обещают две с половиной штуки в месяц, представляешь? Что до сексуальных поползновений Молвина — вдруг они останутся одними поползновениями. Дай-то Бог…
Пелагея Марковна не поддерживала розовых надежд дочери.
— Начальники от своего права не отступаются — все равно твой Молвин добьется своего.
— Подожди, мамуля, не торопись, поглядим-посмотрим. Рано бить в колокола, когда служба еще не началась…
3
Оказалось, нужно не просто звонить — бить в набат. Мать оказалась права — носатый не отступился.
Нехитрые обязанности секретарши Людмила быстро освоила. Подавала боссам и их собеседникам кофе, быстро расправлялась с бумагами, готовила «на доклад» папку с почтой, регулировала доступ в кабинеты посетителей.
С Иваном Семеновичем Платоновым, советником Президента работать легко. Целыми днями сидит в своем кабинете, перебирает бумаги, что-то записывает в крохотный блокнот, пьет чай — одного стакана хватает на полдня. Иногда, прикрыв глаза огромными очками, тихо дремлет.
Всеми вопросами занимается помощник. Разбирает почту, готовит ответы Президента, набрасывает тексты указов и распоряжений, принимает посетителей. Советник, по убеждению секретарши, существует в качестве этакого «свадебного генерала», ничего не знающего и ничего не решающиего.
Молвин не особенно доверял записям таинственных бесед на ленте магнитофона — предпочитал расшифрованные стенографические записи. Поэтому при появлении важных посететелей секретарша приглашалась в кабинет, где занимала свое место за маленьким столиком с разложенными на нем чистой бумагой и острозаточенными карандашами. Она научилась понимать жесты босса — что записывать, а что пропускать мимо ушей.
В тот памятный день, на приеме у босса — полный, одышливый мужчина с внимательным взглядом бесцветных глаз и пышной седой прической. Усевшись в кресло, недоуменно поглядел на девушку и перевел взгляд на хозяина кабинета. Дескать, что делает здесь эта баба? Разговор не для чужих ушей, особенно, женских.
— Секретарша, она же — стенографистка, — кивнул в ее сторону Егор Артемович. — Хранительница всех моих секретов.
— Думаешь, не продаст? — внимательно оглядев «хранительницу», недоверчиво бросил посетитель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90