Гулькин поморщился. Похоже, исповедь девушки не произвела на него особого впечатления — на нелегкой службе в уголовке он и не такое видел, не такого наслушался. Обычная картинка современной рыночной житухи. Все продается и покупается: недвижимость и «движимость», включая людей.
— Простите за грубость, Павел Игнатьевич, но вы не в меру наивны. Чтобы привлечь к ответственности за проституцию нужно схватить девицу не только во время совершения полового акта, но и в момент расплаты с ней клиента… Что же касается «похищения» — кто докажет, что девушку обманули? Кто? Она ведь, на самом деле, захотела поступить на высокооплачиваемую работу. За что и поплатилась. Нет слов, жалко девчонку, но… не больше… Единственная зацепка — убийство телохранителя, но нужно доказать причастность к убийству вашего красавца. Ну, это уже наши проблемы. На ближайшее будущее. Сейчас столько убивают, что прокуратуры и суда буквально завалены уголовными делами…
— И все же… Разве можно оставить без наказания мерзкое преступление? Есть же у нас, в конце концов, законы…
— Есть, — безмятежно согласился Гулькин — Именно поэтому ничего нельзя сделать. Ладно, Павел Игнатьевич, подумаем.
— Собирай вещи, — повернулся я к Верочке. — Поедешь с нами…
Девушка медленно поднялась, подошла к двери.
— Нет, дядя Паша, никуда я не поеду. Теперь у меня нет ни родных, ни другой жизни. Ну, сами подумайте, как я покажусь на глаза бабушке? Сгорю со стыда! Лучше останусь здесь. Я уже привыкла… А вы поскорей уезжайте — с вами могут расправиться, как с Петей…
Уговаривать, заставлять — бесполезно. Похоже, уже принято твердое решение, которое никакими силами не изменить. Лицо новой проститутки будто закаменело, слезы просохли и в глазах — неженская жесткость. Ладно, пусть пока все остается, главное нам с Гулькиным известно: место, где находится беглянка.
В одном Верочка права — нужно уносить ноги, вполне могут живыми не выпустить, Что до девушки, то я поклялся поднять милицию, прокуратуру, дойти до высоких сфер, но добиться освобождения глупышки, попавшей в паутину ловких дельцов. Нагряну в заведение с оперативниками, заставлю хозяйку притона признаться в совершенных ею преступлениях. Если понадобится, не постесняюсь применениь самые настоящие пытки. Торговка женским телом заслуживает соответствующего наказания.
Пусть сторонники прав человека хоть до упаду твердят о недопустимости издевательства над преступниками, пусть привлекут меня к уголовной ответственности. На все согласен. Небось, постигла бы дочерей этих миротворцев участь Верочки — заговорили бы по другому…
— Уходим? — спросил Федор, доставая пистолет. — Вы, конечно, без оружия?
— Не брать же мне с собой пишущую машинку, — несмотря на непростую обстановку, пошутил я.
Девушка будто смотрела в воду — когда мы с Гулькиным появились в приемной, выход в холл блокировали четверо амбалов с ножами и кастетами. Пистолетов не видно, но я уверен — они обязательно появятся. Угрожающие взгляды, собачье ворчание, матерщина — все это наглядно показывает намерения охранников борделя.
За их спинами черной вороной металась хозяйка.
Видимо, каракатица подслушала наш разговор с девушкой и сполна оценила грозящую ей опасность. Заведение до отказа забито клиентами, все проститутки в ходу, да еще признание этой дряни Гнесиной. Сыскари, о том, что нежелательные посетители именно они, могут лишить ее средства добывания немалых денег. Убить, по тихому вывезти за город, закопать в лесу — единственное спасение.
— Только тихо, мальчики… Не стреляйте — напугаете клиентов… Ножиками их, ножиками…
«Мальчики» медленно пошли нам навстречу. В третий раз на меня глянула смерть, черная, неминуемая. Она затаилась на острых ножах, шипах кастетов, в стволах пистолетов, готовых выцпрыгнуть из карманов курток.
Где же Семен? Почему телохранитель, приставленный ко мне Доцентом, не спешит на выручку?
— Назад!
Гулькин резко втолкнул меня в коридор, откуда мы только что вышли, запер двери и с пистолетом в руке прижался к стене. Я невольно последовал его примеру.
В дверь ломились с такой силой, что создавалось впечатление — бьют огромным тараном.
— Выходите, падлы! Все одно — кранты.
— Хмырь, тащи со двора бревно… Просадим…
— Стреляй!
И — карканье хозяйки.
— Нельзя стрелять… Коиенты… Лучше — с черного хода… Один здесь постережет, остальные с заду… Пошли, покажу…
Значит, существует черный вход? Если бандиты проникнут через него в коридор — действительно, кранты. Я вооружился невесть как попавшим в коридор массивным табуретом, шагнул было к комнате, в которой мы только что разговаривали с Верочкой, но Гулькин остановил меня.
— Приготовьтесь, — шепнул он, осторожно поворачивая ключ в замке. — Сейчас устрою им варфоломеевскую ночь.
Дверь резко распахнулась. Бандит не успел поднять пистолет, как получил две пули, одну за другой, и свалился рядом с убитым Семеном. В спине моего телохранителя торчит здоровенный нож.
Горевать и охать нет времени. Услышав выстрелы в холле, качки возвратятся и мы ляжем рядом с посланцем Геннадия Викторовича. Мы выбежали из особняка. Сторож, охраняющий ворота, получив удар по голове табуретом, свалился. Дорога открыта! Выбрались на улицу и Гулькин принялся дозваниваться до уголовного розыска, неважно — районного или городского.
Сыщики и оперативники примчались на удивление быстро. То ли подогнал их взволнованный голос Гулькина, то ли они получили сведения о разборке в заведении «лечебного массажа» из других источников.
Когда мы ворвались в холл бывшей райкомовской гостиницы, я вытаращил глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101