Жестом показал на топочное отверстие бывшей печи. По морщинистой щеке скатилась слеза. Всхлипнул. Нелегко расставаться с богатством.
А я то, дурень, грешил на древний сундук, даже намеревался ночью вскрыть его! Старый бандит использовал в качестве тайника топочное отверстие неработающей печи. Стоящий напротив сундук — удобное седалище.
Оперативник, молоденький парнишка, похожий на школьника, опустился на колени, заглянул в топку, потом — в зольник. Не доверяя глазам, запустил туда руку. Пусто. С детской обидой поглядел на старика.
— Там… замуровано.
Ведьмак сноровисто достал из-за сундука короткую фомку и массивную кочергу. Он изо всех сил старался помочь ментам, заработать еще один шанс на спасение. На всякий случай.
Силен дед, с насмешкой и невольным уважением подумал я, соорудил надежный тайник. И это буквально под носом у жены и соседей! Таскал кирпичи, месил раствор, сооружал защитную стенку. И мемекал, изображая маразматика, с трудом шевелил подрагивающими ножками. Артист!
Несколько минут работы и оперативники вытащили из тайника несколько узких коробок. Одну открыли. В ячейках перепелиными яйцами лежали драгоценные камни.
Ведьмак снова всхлипнул.
— В протоколе укажите добровольное признание, — потребовал он. — Загибаться в тюряге нет желания. Авось, учтут в суде. А ежели вы, гражданин начальник посодействуете — век буду благодарен.
— Учтут, конечно, учтут, не беспокойся, старый бандит. Тебе уже сказано: существует срок давности. И на наше ходатайство можешь рассчитывать, — щедро пообещал Гулькин. Словно только от него зависит судьба старого бандита. — Подумать только, схлестнулись пути-дорожки воровских поколений… Интересно все же, как Айвазяну и его подельникам стало известно о драгоценностях?
Вопрос адресован Стулову. Гулькин либо не расслышал пояснений московского сыщика, либо пытался заставить его еще больше открыться. Любопытство присуще не только слабому полу, даже многоопытные сыскари подвержены этой «болезни».
— Я ведь сказал…
Видимо, Василий исчерпал отведенный ему лимит выдержки. Побледнел, покачнулся и обессиленно опустился на сундук. Обмяк, закрыл воспаленные глаза. Обморок!
Пришлось в срочном порядке вызывать Скорую. Стулова увезли.
Оперативники с трудом разбудили храпящего Дмитрия. Хлопали по багровым щекам, зажимали нос, терли уши. Наконец бандит пришел в себя. С недоумением огляделся, пошевелил руками, скованными наручниками и все понял. Обмяк и, покачиваясь, послушно пошел к выходу между двумя оперативниками.
Когда преступников выводили из коммуналки, я уловил взгляд Виталия, переполненный просьбой о прощении. Соответственно — помощи… Поздно, дорогой пасынок, раньше надо было думать и просить.
Мне не жалко пасынка, он заслужил кару, но почему должна мучиться Машенька? И как она посмотрит на мое участие в аресте сына, поймет или осудит? Сложатся наши отношения или распадутся под влиянием материнской слепой любви?
Обвиняйте меня в излишней сентиментальности и всепрощении, но, клянусь, будь это в моих силах, освободил бы Виталия. Не ради него — ради Машеньки. К сожалению или к радости, но спасение Виталия немыслимо. А вот спасти бывшую, дай Бог — сегодняшнюю, жену я обязан.
Мы уже собрались уходить, когда в открытой двери появилась… Верочка. Смущенная, бледная. За ее спиной я увидел Геннадия Викторовича. Он стоял чуть поодаль, в светлосером костюме, в ярком багровом галстуке, как обычно, подтянутый, ладный. Стоял и стеснительно улыбался.
Главарь мафиозной структуры, неважно, как ее обозвать: «крышей» либо «фундаментом», не только выручил «королеву красоты» из следственного изолятора — одному Богу известно, как ему удалось это сделать — но и сопроводил к родной бабке.
Наверняка, по линии уголовного розыска прошла — и не один раз! — информация о криминальной «организации» Доцента. С его фотороботом, возможно, и с настоящей фоткой. Почему его раньше не повязали? Держали в качестве приманки для более опасных преступников? Берегли, как музейный экспоната? Или просто не дошли руки?
Несмотря на все это, Доцент нашел в себе силы появиться перед ментами. Наверняка, знал о засаде, устроенной в коммуналке.
Верочка прислонилась к стене, непонимающе оглядывала коридор.
— С трудом уговорил явиться… с повинной, — с доброй насмешкой поведал криминальный босс. — Отбивалась, плакала. Спасибо вам, помогли, — обратился он к кому-то стоящему за его спиной.
— Ничего подобного, не преувеличивайте моих заслуг…
Машенька? Ее нежный, слегка вибрирующий голосок я не спутаю ни с одним женским голосом! Сердце сорвалось с насиженного места, подкатилось к горлу, в глазах забегали разноцветные точки.
Пусть меня осуждают, вешают на грудь позорные дощечки, громят в печати и по телевидению, ради Бога! Я подошел к Верочке, невежливо отодвинул ее в сторону и крепко, по-мужски, обнял Геннадия Викторовича, Доцента, главу криминальной группировки…

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101