— Дело принимает опасный оборот, дружище. Боюсь, тебе придется переселяться в Москву. Поговорю с тамошними сыщиками — устроят на жительство и обогреют.
— Но на этой стадии переселение невозможно, — резонно возразил я. — Есть кой-какие вопросы, которые можно разрешить только в Кимовске.
— Тогда тебе помогут переселиться на кладбище!
Сегодня Славка, как никогда раньше, серьезен и хмур. Неужели так на него подействовала весть о покушении? Вон как поджал пухлые губешки, какие глубокие морщины нагнал на лоб. Все же, несмотря на длительный перерыв в общении, наша с ним дружба выдержала испытание временем — не исчезла и не ослабла.
— Ежели у тебя нет желания принимать участие в погребальной церемонии, выполни две моих просьбы.
— Выкладывай.
— Убери от меня подальше зловредного деда Ефима. Хотя бы на время.
Ромин задумался.
— Задерживать нет оснований. Следит? А где статья, запрещающая слежку? Одолжил у соседки мужнин ножик? Ну, и что, если одолжил? Посветил фонариком твоей жинке сторону парка, где её похитили?… Глупость, ничего не доказать.
— Действительно, глупость, — подхватил я. — Прилумай что-нибудь поостроумней.
Ромин думал. Потирал лоб, традиционно чесал в затылке.
— Месяц годится?
— Вполне достаточно.
— Заметано… Вторая просьба?
— Прикомандируй для подстраховки одного из своих парней. В качестве того же приехавшего «старого друга»… Думаю, за недельку сверну росбетоновские делишки и тогда с удовольствием поселюсь в столице нашей Родины. Кстати, мне это переселение на руку…
— Насколько понимаю, командировка «друга» — долгосрочная, не ограничивается Кимовском?
— Ты всегда понимаешь правильно, Славка. Без «подпорки» мне не обойтись. Задуманное мероприятие слишком опасно…
Ромин не стал расспрашивать и уточнять: не свойственная сотрудникам правоохранительных органов скромность и тактичность — главная черта его характера. В отличии от моего, кстати.
Следующий день — праздничный: работники Росбетона получают зарплату.
Возле кассы — столпотворение. И это несмотря на то, что здесь выдаются деньги только главным специалистам и инженерному составу. Остальные получают по службам и отделам. Светка «кормит» своих девчонок, я — своих сторожей.
Получив положенные суммы, люди не расходятся, тут же договариваются о совместном застолье, о поездках на рынки и в магазины, возвращают друг другу долги, делают новые.
Самое большое оживление вокруг Семеновны. Сама Себя Шире ораторствует во всю, компенсируя вынужденное молчание во время ночных дежурств. Полные руки то аппелируют к потолку, то звучно шлепают друг о друга ладонями, похожими на поварские разливальные ложки.
Я невольно прислушался.
— Ночью, значит, подкатывает к дому Ефима «скорая помощь». Вылазют из неё врач с фельдшерицей и стучат в дверь. Ефимушка, конешное дело, возмущается: не вызывал, здоров и даже помолодел. Куды там — подхватили бедолагу под белы руки да свезли в больничку. Сказали: какой-то енсульт приключился, лежать требовается и не двигаться… Вот и лежит. А кто за него станет службу справлять, я что ль?
Все происходило далеко не так — Семеновна дала волю фантазии, выдала желаемое за действительное. Старикан вызвал врача из поликлинники, почудилось — в сердце колит. Остальное, не без подачи Ромина, прошло без сучка и задоринки. Никакой «скорой помощи» — насмерть перепуганный отставной энкэвэдэшник потопал в больницу самостоятельно, своими ножками.
Теперь нужно ожидать появления любимого «старого друга». А вечером — встреча со Слепцовой, которая прольет свет на пока неизвестные мне подписи. Если, конечно, удастся разговорить бабенку.
— Сутин! — раздался призывный вопль секретарши генерального директора. — Никто не видел Сутина?
Я осторожно подвинул загораживающую меня Семеновну, выглянул из-за её мощной спины. Словно актер из-за кулис.
— Что случилось?
— Константин Сергеевич, вас срочно требует к себе Вацлав Егорович. Срочно!
У Пантелеймонова несрочного не бывает, все происходящие в Росбетоне события получают наклейку «немедленно», «срочно», «быстро». Точно, как у Ромина. Поэтому я нисколько не удивился и не побежал — медленно, нога за ногу, поднялся из вестибюля, где в застекленной конторке занимался раздачей заработной платы, на третий, начальственный, этаж. Сотрудники проводили меня кто — сожалеюшими, кто — торжествующими взглядами. Как правило, срочный вызов к генеральному сравним разве с доставкой больного в операционную. Секретарша Катенька шла вслед, будто подгоняла ленивого вола если не бичом, то умоляющими просьбами поторопиться.
В кабинете генерального, виновато опустив голову, сидит Славка Ромин. Его вид насторожил меня, показал — вызов действительно срочный.
— Когда это кончится? — уже не кричал — шипел Пантелеймонов. — Я вас спрашиваю — когда? Мало того, что прирезали главного экономиста, раздавили панелью бетонщика, переехали грузовиком второго, так теперь за женщин взялись! Я сделал все, что в моих силах: обещал премию, доплачиваю невесть за какую работу своему начальнику пожарно-сторожевой службы, терплю идиотские допросы… И что же! Где, спрашиваю, результаты? Убийцы вольготно разгуливают по Кимовску и буквально истребляют сотрудников Росбетона…
Ромин продолжал сверлить взглядом дырки в ворсистом ковре, расстеленом на полу кабинета. Внешне — измучен невесть какой виной, переживает совершившуюся трагедию. Но если присмотреться — прячет довольно ехидную улыбочку. Подумаешь, росбетоновцев убивают, в Кимовске и его окрестостях столько трупов, что перед ними несчастные жертвы Росбетона — капля в ведре воды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93