— Я разве против?
Дуплишка, нервно посмеиваясь и обстреливая мужчин вопросительными взглядами, сбросила кофтенку, юбку и осталась в чем мать родила. Подбоченясь, повиливая выпуклыми бедрами, прошлась по комнате.
Фельдшер равнодушно следил за девкой. Будто смотрел на выставленную в картинной галлерее обнаженную натурщицу. Телохранитель часто дышал, глаза замаслились, пальцы то сжимались в кулаки, то снова расслаблялись.
Лягаш подскочил к телке, припечатал ей ладонью по заду, озабоченно помял вялые груди. Так ощупывают коровье вымя перед дойкой.
— Задок у тебя — что надо, — с видом знатока пробурчал он озабоченно, — а вот сиськи — того. Слыхал, есть лифчики с вырезами — поднимают груди, оставляя соски голыми. Следующий раз надень… А сейчас — ложись!
— Куда? — равнодушно спросила девка. — Лежанки тут нету…
— Может тебе кровать подсунуть, лярва безмозглая! — неожиданно гневно пискнул босс. — На пол ложись! Брезгуешь — коврик подстели. На вокзале, небось, на заплеванном полу давала, а тут простынку требуешь.
Дупло послушно сорвала со стены ковер с изображением двух белых лебедей, аккуратно постелила. Легла на спину, согнув ноги в коленях. Окинула безразличным взглядом Корня, опасливым — излишне горячего телохранителя. Как бы тот не повредил ей самое важное для проститутки, «рабочее» место.
— Корень, повесели хозяина, а? Покажи свою прыть.
Лягаш попросил-приказал, а сам уперся в шестерку подозрительным взглядом. Терпеть не мог чистеньких да пригоженьких, иметь дело с измазанными дерьмом — не в пример безопасней… Спрашивается, по какой-такой причине Корень брезгливо передергивает плечиками? Не нравится «угощение», которым одаривает его хозяин, или в уголовке платят гуще?
Впрочем, Корень испытан и на изгиб и на излом, подозревать его в предательстве глупо.
— Чужую жвачку не потребляю, — извинительно признался фельдшер, глядя прямо в глаза Лягашу. — Пусть уж Кариес порезвится…
Ожидаемого гневного взрыва не последовало — босс ограничился ехидной ухмылкой.
— Наверно, моей болезнью страдаешь? Сочувствую, дружан… Ну, что ж, Кариес — вперед…
Телохранитель дрожащими руками принялся снимать штаны. Девка не рискнула протестовать — обреченно завздыхала.
В это мгновение заквакал телефон сотовой связи.
— Погоди! — приказал хозяин, хватая трубку. — Поговорю — тогда начнешь…
Кариес застыл со спущенными штанами. Дуплишка поднялась на локте и с любопытством уставилась на Лягаша. Корень без разрешения присел на край лавки, стоящей около деревенской печи.
— Слушаю… Да, да, это я… Понятно… Спасибо… Баксы — за мной… Говоришь, через три часа?… Немедленно смываюсь… Спрашиваешь, куда? Дураков нема, не скажу, мой номер тебе известен, звони… Ах, значит, все же желаешь знать адрес моей следующей «норы», — молчание, Лягаш вслушивался в доводы абонента. — Понятно. Пиши — Бронницы. Приеду — позвоню. Жди.
Раздраженно отшвырнул трубку. Задумался. Через несколько минут на остром личике промелькнула хитрющая гримаса, между раздвинутыми губами показались неровные, порченные зубы.
— Представление отменяется. Кариес, натяни штаны, оттуда дерьмом воняет. Дупло, хватит морозить себе ляжки — пригодятся. Корень, спрячь лекарские причиндалы — сейчас не до лечения… Срочно смываемся!
Через полчаса неприметный «жигуль» каких на подмосковных дорогах тысячи, мчался на Бронницы. За рулем — Кариес, рядом с ним — Корень, на заднем сидении поглаживает проститутку Лягаш. Равнодушно гладит, словно выполняет некую обязательную работу. И прислушиваетя к реакиям своего испорченного организма. Вдруг вспыхнет горящим угольком мужское желание, всколыхнется сексуальное волнение.
Ничего подобного, ничего не загорелось и не всколыхнулось.
— Кто звонил? — безразлично поинтересовался фельдшер. Только для того, чтобы нарушить тревожное молчание в салоне. — Мент?
— А тебе зачем знать? — подозрительно спросил Лягаш, перестав лапать соседку по сидению. — Знаешь, Корень, воровской закон: меньше будешь знать, дольше проживешь?… Ладно, не обижайся. У меня информаторов хватает: и сыскари, и обычные менты. Без них давно бы нас повязали и отправили на зону…
— Не боишься, что продадут?
— Боюсь, — понизив голос, признался хозяин. — Потому и секретничаю. У меня с ментами связь отработанная: они мне — информацию, я им — денежки. Немалые денежки, до слез жалко, — разоткровенничался босс. Даже всхлипнул от жадности.
Машина глотала километры. Кариес старался избирать малопосещаемые дороги, избегал оживленные, с множеством машин, с постами ГАИ, с автобусными остановками. Как сказал Лягаш: береженного и Бог бережет. Золотое правило.
Впереди — развилка. Указатель: направо — на Бронницы, налево — на Гжель. Водитель, не спрашивая, повернул направо.
— Ты куда правишь, сука? — взорвался хозяин.
— Сам же говорил: Бронницы…
— Разворачивайся, дерьмо вонючее. В Гжели побудем, побалдеем ночку…
Фельдшер, неизвестно по какой причине, скрыл от Лягаша огорченный вздох. Будто в Бронницах ожидала его родня или друзья-приятели за накрытым столом. А чего, спрашивается, горевать примитиивной шестерке? Его дело — иголку воткнуть в вену, определенную, безопасную дозу впрыснуть в ослабленный организм хозяина. Обязанности просты, как посещение утром туалета. А он — вздыхает…
Через два с половиной часа после того, как из деревни отчалила бандитская машины, туда примчалась оперативная группа. Омоновцы, с автоматами, в масках, блокировали два дома: один — в центре, другой — на окраине.
— Улетели птички! — злобно выругался руководитель операции по задержанию преступников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107