Лучше не говорить об этом. Версия с Лариным далеко не исчерпана, малость потускнела, отодвинулась в сторону, но ещё дышит.— А я вот по натуре — настырный нахал. Вчера позвонил. Сведения — малоутешительные. Боюсь, свидание с больной разрешат не раньше, чем через неделю.Вот и весь разговор. Ничего определенного — легкий аромат подозрительного равнодушия. Ларин сочувствует человеку, попавшему в беду, но это кажущееся сочувствие до того припахвает примитиным притворством, что вызывает невольную настороженность.Ларинское притворство можно было если не оправдать, то хотя бы смириться с ним, если бы Ваютин во время очередной встречи у тети Паши не сообщил интересную новость. В больницу позвонил какой-то мужчина и поинтересовался состоянием здоровья больной Тиберидзе. Отрекомендовался любящим племянником.У меня ни малейшего сомнения: звонил Ларин. Витюня сомневается. Надежда Семеновна живет в Пятигорске уже лет десять, наверняка обрела за это время родственников, друзей и подруг.— И что же ответил звонившему занудливый врач?— К сожалению, такого поворота событий мы не предвидели. Врача не предупредили. Он ответил то же, что и нам: дней через пять разрешит свидание.— Недоработочка…— Да, допущена досадная оплошность, — согласился Ваютин. — Надеюсь, теперь ты понимаешь, что тебя постараются убрать до того времени, когда ты пойдешь к проводнице?Соглашаться не хотелось — не позволяло идиотское самолюбие.— А что может выболтать Надежда Семеновна? Какими-такими секретами она владеет?… Твои страхи явно преждевременны.Витюня упрямо стоял на своем: осторожность и ещё раз осторожность. Как говорил оплеванный ныне Ильич: учиться, учиться и учиться… Вообще-то, если Ваютин прав, учиться мне не придется. Разве только на том свете.В конце концов, твердо пообещал быть максимально осмотрительным и при необходимости немедленно проинформировать тетю Пашу.На следующий день — ещё одна новость. Неожиданная и… полезная.После обеда блондин исчез. Сидели мы с ним в разных концах огромного зала столовой — поэтому его исчезновение осталось для меня незамеченнным. Обычно ожидали друг друга на площадке перед входом — на этот раз Ларин не появился.«Пропажа» подозреваемого для сыщика — болезненный удар. Появляется ощущение дискомфорта. Будто чего-то не хватает. Возвратился я в корпус, вышел на балкон и стал грустно осматривать аллеи и лавочки. Свободные и занятые.Где же мой любимый сосед?Ага, есть!Метрах в двухстах от третьего корпуса — один из входов на территорию санатория. Так вот, около металлической калитки беседуют двое: Ларин и какой-то мужик с авоськой в руке.Степан Степанович говорит спокойно, выдержанно, без эмоций. Зато его собеседник волнуется, размахивает короткими руками, теребит черную шевелюру.Вообще-то, ничего удивительного: встретились — разговорились. Возможно, прохожий спрашивает, как пройти к рынку, или интересуется последним курсом валюты?Я успокоился и прилег отдохнуть. Ларин не сбежал, а это — главное. Облик немолодого брюнета прочно отпечатан в памяти.Заявился сосед около четырех часов. Веселый, с двумя хозяйственными сумками, из которых заманчиво выглядывают горлышки коньячных бутылок и таинственные разноцветные пакеты.— Короче говоря, Вячеслав Тимофеевич, у меня сегодня праздник — стукнуло тридцать восемь. По этому поводу приглашаю вас на небольшой банкет…Невольно вспомнились предостережения Ваютина, но я мысленно отмахнулся от них. Вряд ли Ларин решится на покушение в палате санатормя, для этого он слишком умен. Зато появилась реальная возможность свести соседа со скучающей простушкой.— Причина основательная… Кого ещё приглашаете? Нам с вами без женского общества будет, пожалуй, скучновато.— Конечно. Прошу передать мое приглашение вашей милой подружке… И заодно — просьбу. Путь подыщет для меня такую же симпатичную даму… Понимаете, мне будет слишком одиноко смотреть на счастливых влюбленных. Да и вам не предоставит особого удовольствия моя вытянутая физиономия…Меня переполила радость. Зверь сам шел в западню. Подставим ему сластолюбивую простушку — останемся полными хозяевами «девичьего теремка».Узнав о намеченном мероприятии, Ленка обрадовалась не меньше меня. Обхватила руками за шею, прижалась, зашептала, будто молитву: неужели это сбудется, Славочка — целые ночи вдвоем?Еще больше обрадовалась Людмила. Переговоры с ней вела Ленка — мужику совать глупую голову в женские проблемы строго противопоказано. Позже она, посмеиваясь, рассказала о том, как проходила беседа.— Услышала Людка о предстоящем праздновании дня рождения — кинулась под душ, смывать старые грехи… Представляешь?… Натянула чистое белье с разными фестончиками и выпушками, выбрала самую короткую юбчонку, добрых два часа вертелась перед зеркалом. И в раздетом виде, и — в одетом… Теперь дело за твоим соседом — оправдать надежды Людки, не спасовать…Ларин не спасовал. Он накрепко прилип к аппетитной бабенке, разве только не раздевал её на людях. Через каких-то пятнадцать минут они уже пили на брудершафт, взасос целовались.Коньяк разливал виновник торжества. Не до краев — по четверти стакана.— Коньячок — не водка, — приговаривал он. — Его нужно не пить — смаковать, цедить каплями. Иначе не почувствуешь аромат виноградной лозы, не получишь наслаждения…Мне припомнилось аналогичное застолье в купе поезда. Тогда Ларин точно так же разливал «мартини» и так же сопровождал этот процесс присказками и слюнявыми пожеланиями.— А чем будем закусывать? — кокетничала простушка. — Лимоном, да?Ларин наклонился к её ушку, прошептал наименование «закуски».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57