— отвернувшись, тихо добавила: — Не дури, Фарид, никуда твоя Мариам не денется… Ну, заболел человек — медики и те болеют… Что страшного? Спи спокойно. Утром разберемся…
Фарид тут же вцепился в медсестру, будто паук в муху. Ходит следом в сестринскую, по палатам и — бубнит, бубнит.
— Скажи, пожалуйста, чем заболела Мариам, а? Простудилась или что еще? Где она — в общежитии или в больнице?… Клянусь, увижу — сразу пойду спать… Ни на минуту не задержусь… В какую палату ее положили?… Скажи, пожалуйста, дорогая… Хочешь, на колени встану?
Сестра сделала Гене вечерний укол и направилась к выходу, но Фарид загородил дорогу. Все с тем же вопросом: «Где Мариам?» Девушка отбивалась, как могла. Такого нагородила, столько навыдумывала — с каждым словом запутывалась все больше и больше.
По ее словам, Мариам плохо себя чувствует… У нее что-то по женским делам… Прилегла отдохнуть и уснула. Решили не будить — пусть отоспится… Ничего ужасного — обычное женское недомогание… Что просила ему передать?… Любит, просит не волноваться, отлежится — придет… Еще и насморк замучил… Кашель появился… Дали выпить таблетки, закапали в нос…
— Можно в общежитие сбегаю? — горячился Фарид. — Халат надену теплый, ботинки возьму у Ивана… Разреши, пожалуйста, а? Не разрешишь — все равно убегу…
— Ни за что не разрешу! Возьму и позвоню Федору Ивановичу…
Сестра старалась говорить тихо, но ее одолевала усталость и связанное с ней неизбежное раздражение. Поневоле повышала голос. Фарид почти кричал.
Шум ожесточил Алексея Федоровича. Он рывком сел, опустил на холодный пол худющие ноги. Приглушенно заскрипел:
— Где совесть потеряли, твари безмозглые? Больным не даете спать со своей драной Мариамкой!… Тоже мне нашелся любовник сопливый! Едва на ногах язвенных стоит, а туда ж лезет! Меня завтра станут тупым ножом резать, а они орут…
— Почему тупым? — растерянно спросила девушка.
— У вас только языки острые, — парировал находчивый куряка. — Чего скрываешь, мокрощелка необразованная! Давно бы сказала: в больнице Мариамка, в реанимации и — все дела. Развели канитель до полуночи…
— Как в реанимации?… Почему в реанимации? — бросился к Алексею Федоровичу парень. — Скажи, пожалуйста, что случилось?
Мне показалось, что он сейчас схватит щуплого куряку за грудки и так встряхнет, что из того высыпятся все его секреты. В том числе, и по роду основной «деятельности».
Странно, но трусливый бухгалтер на этот раз не испугался. Схватил костыль и, постукивая им по полу, будто аккомпанируя страшным своим словам, почти завизжал. Громко, торжествующе:
— А ты и не знаешь, блудливый котяра? Машиной помяло твою девку, все четыре колеса по ней проехало!
Я онемел. Откуда ему известно? Кто сказал и для чего?
Позже узнал, что Алексей Федорович подслушал разговор между дежурной и процедурной медсестрами…
Господи, что же сейчас будет!
Ничего не произошло. Получив безжалостный жестокий удар, Фарид покачнулся. Перевел вопрошающий взгляд с куряки на девушку. Та всхлипнула и убежала. Парень понял — его не обманули, бухгалтер сказал правду…
Придерживаясь за спинки кроватей, Фарид подошёл ко мне. Он ничего не видел: ни плачущей в коридоре сестры, ни протянутых к нему рук Гены.
— Как же так, батя, а?… Ведь ты обещал, и я тебе поверил…
Я подавленно молчал. Фарид еще раз окинул палату безумным взглядом, схватил первый попавшийся халат и… исчез.
Сидорчук помчался за ним, возле распахнутой двери нерешительно остановился. Оставлять подопечного без прикрытия он не имел права.
— Что-то вы плохо выглядите, дед, — возвратился он на свое место. — Врача сейчас не дозовешься, пойдемте, провожу к медсестре…
— Позже, — невежливо буркнул я. — Оклемаюсь минут через десяток — проводишь… Кстати, она сама идёт, твоя медпомощь!
Действительно, шмыгая носом, в палату возвратилась заплаканная девушка.
— Алексей Федорович, пойдемте со мной, — все ещё не остыв от обиды за «мокрощелку необразованную», сухо обратилась она к куряке.
— Зачем? — ощетинился тот. — Ежели по дамским делам, стар, не справлюсь. Возьми Ивана. — Завтра утром у вас — операция. Врач назначил,
Я должна побрить операционное поле…
Ворча и возмущаясь больничными порядками, «бухгалтер» стал собираться. Натолкал в карманы обшарпанного халата туалетной бумаги, туда же положил пробирку валидола. Подумал и добавил початую пачку сигарет…
— Кто сегодня дежурит из врачей? — вежливо обратился я к сестре. — У меня болит голова — хочу посоветоваться.
— Примите таблетку анальгина. Сейчас принесу.
— Вы, сестричка, лучше поставьте болящему бухгалтеру клизму — литров на пять, не меньше, — вмешался в беседу Иван. — Очень прошу… А я соседа потихоньку отведу к доктору…
Сестра заколебалась. По всем правилам при плохом самочувствии не больных ведут к врачу, а, наоборот, врачи прибегают в палаты. Но рядом уже стоял на костылях Алексей Федорович, и ей страшно хотелось выполнить просьбу Ивана в отношении пятилитровой клизмы.
— Долго прикажешь изображать памятник доходяге Ганди?
Сестра окинула меня взглядом, видимо, решила, что здесь обойдется без ее помощи, и повела куряку в клизменную.
— Отправимся и мы, дед?
— Не гони лошадей, сосед. Когда скажу, тогда и пойдем…
33
Выпотрошенный» Алексей Федорович дымил, как труба крематория. Из завесы дыма, доносились вздохи вперемежку с густым матом. Он явно трусил. Предстоящая операция представлялась ему пересадочным пунктом по дороге на тот свет.
«Такелажник» подобострастно вертелся вокруг кровати шефа. Подметал разбросанные окурки, подтирал многочисленные плевки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49