Даже поехидничают в адрес «красного», которому преступники наступили на мозоль.
Обращаться за содействием к коллегам по партии не пришлось — к концу обеда Матрена сообщила о посетителе.
Это был Клименко, только-что возвратившийся из поездки в Клин. Не теряя времени на доклады и донесения, прямо с вокзала рванул на квартиру Моревичей, откуда его «переадресовали» в коттедж на Истре.
— Сотрудник уголовного розыска майор Клименко Василий Тимофеевич, — несколько церемонно представился он, поглядывая на стол, заставленный вкуснейшими блюдами. Будто примерялся, с какого начнет трапезу. Со вчерашнего вечера не ел. — Прошу уделить мне десять минут.
— Хоть час! — щедро разрешил Эдуард Семенович, опередив отца. — Вы пришли кстати, я хотел немедленно к вашему начальству.
— Что случилось? — спокойно поинтересовался сыщик, будто не он пришел к Моревичам, а они — к нему. — Если можно — поподробней. И — покороче, — добавил он, глянув на часы.
Семен Адольфович повторил то, что говорил сыну. Слово в слово. Будто описывал достоинства и недостатки этрусской вазы.
Весь разговор занял всего-навсего около получаса. Предчувствия не обманули политика — готовится покушение. И на него, и на отца. Может быть, даже одновременно. Клименко не стал беречь нервы чете Моревичей, говорил откровенно и четко. Естественно, не назвал имени информатора.
— Что посоветуете? — спросил Эдуард Семенович, спрятав под свисающую на колени скатерть предательскеи подрагивающие руки. — Засесть в подвал? Но я должен бывать в Думе, в Правительстве, устраивать прессконференци, брифинги. Такова работа.
— Понимаю, но обстановка тревожная… Что могу предложить? Прежде всего, вам, дорогой Семен Адольфович, не следует покидать коттеджа, тем более, навещать московскую квартиру… Недолго, от силы недельку…
— Но там — мои коллекции! — закричал старик неожиданно визгливым голосом. — Я не могу оставить их…
— Уголовный розыск гарантирут полную безопасность вашему имуществу, — солидно, как и подобает представителю власти, проговорил Клименко. — Не стану раскрывать секретов нашей работы, одно могу сказать: коллекции необходимы в качестве приманки.
Коллекционер подскочил на стуле, будто под ним взорвалась мина. Закричал о недопустимости подобного отношения к его достоянию, которое он собирается подарить государству, о ценности тех же монет или спичечных коробков, не говоря уже о живописи.
— Жизнь значительно дороже самых ценных коллекций, — замогильным голосом прозрачно намекнул сыщик на опасность, подстерегающую Моревича. — Не выполните нашего совета — заранее готовьте гроб и место на кладбище.
«Лекарство», конечно, болезненное и безжалостное, но иначе к благоразумию азартного старичка не добраться. Ишь, как покраснел, даже капельки пота появились на висках. А глаза-то, глаза — сверкают, будто внутри зажгли бенгальский огонь.
Семен Адольфович замолчал было, нервно постукивая вилкой по ни в чем неповинной тарелочке. Но ненадолго. Видимо, его не покидала мысль об оставленных на московской квартире ценностях, которые собираются подставить грабителям в виде какой-то «приманки».
— Нет, такого допустить я не могу. Сейчас позвоню в Управление культуры. Должны же там понять трагичность создавшейся ситуации!
Говорил беспрерывно, выбрасывая из себя фамилии видных деятелей культуры, известных писателей, художников, политических боссов. Задыхался от гнева и безысходности.
Его не слушали. Эдуарда Семеновича меньше всего интересовала судьба отцовских картин, все заслонила собственная безопасность. Михаил терпеливо ожидал неизбежной реакции деда на свое сильнодействующее «лекарство».
— А что прикажете делать мне? — тихо спросил политик.
— Не оставлять отца. Брифинги и прессконференции никуда от вас не уйдут.
— Думаете, коттедж — более безопасное место?
— Конечно. Мы организуем надежную охрану.
Пришлось согласиться. Сыщик прав — останется Моревич жив, будут и брифинги и собеседования и выступления со всяческих трибун, убьют его — все рухнет и растворится в небытии.
Клименко, получив твердое заверение о послушании, покинул коттедж. Отец и сын снова уселись в глубокие кресла викторианской эпохи и принялись молча дегустировать старые коньяки. Говорить не о чем — все сказано и обсужденно.
Не успела Матрена собрать и отнести на кухню грязную посуду — очередной посетитель.
— Мужик пришел, — об"явила она, возвратившись из прихожей. — Говорит — из ентой самой ремонтной фирмы… По виду — самый настоящий бандюга… Пущать или пусть себе уходит?
Моревичи обменялись недоумевающими взглядами. Старик развел руками и закашлялся. Настоящая фантастика!
— Вот тебе, сынок, очередной фокус! Своими глазами видел об"явление о банкротстве… Это все одно, что воскрешение почившего в бозе… Как поступить?
— Пусть войдет.
На всякий случай Эдуард Семенович достал из дипломата разрешенный органами пистолет, неумело передернул затвор. Спрятал оружие в карман пиджака.
Вошедший в столовую Хвост чувствовал себя препашиво. По причине официального визита к коллекционеру Красуля заставила его надеть приличный костюм, лично сама повязала скромный, в крапинку, серый галстук. Именно этот «собачий поводок» напрочь измучил его владельца. Узел то терся о кадык, то с"езжал в сторону. А уж пиджак казался самым настоящим пытошным приспособлением — жал под мышками, кособочился. Рубашка под ним — хоть выжимай.
Увидев посланца фирмы, Моревич-отец еще больше вытаращил глаза.
— Оценщик?
Предстоящий разговор был для красулинского посланца более тягостным, нежели «сражение» с узлом галстука.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92