— Снова торопишься? — отстранилась Сима. Ни следа волнения или возмущения, ровный, с оттенком тонкой насмешки голос. — Сначала прими ванну, побрейся. А я постелю, — откровенно зевнула она. — Ужас, как спать хочется!…
Спать им, конечно, не пришлось. В постели девушка сполна показала свой, как выразился Тыркин, норов. Куда девалась насмешливость, внешнее хладнокровие! Изощренные ласки, поцелуи-укусы, впившиеся в спину острые, звериные коготки, поощрительные выкрики — все это обрушилось на парня, будто лава из кратера проснувшегося вулкана.
В пять утра Родимцев изнемог, а Симка, похоже, полна сил.
— Погоди, — высвободился он из её об»ятий. — Позвоню матери.
— Зачем будить? — удивилась девушка, пытаясь снова окольцевать парня. — Пусть спит…
— Мать? — удивился Николай. — Да она глазом не сомкнет, пока не убедится, что у меня все в порядке… Нет, обязательно надо позвонить.
— Ладно, звони.
Симка высвободила из-под одеяла голую руку и округлую нагую грудь, передала Родимцеву трубку радиотелефона. Тот принялся набирать знакомый номер, а она по садистки ласкала его тело, губами возбуждая соски, умело тиская живот. Опытная, лярва, про себя ругался парень, сбиваясь и снова начиная нажимать клавиши, не одного хмыря через себя пропустила, научилась.
Впервые за непутевый отрезок своей жизни он ощутил тошнотворное чувство ревности.
— Мама? Почему не спишь?
— Коленька? — измученный, переполненный слезами материнский голос не тронул сына. Не потому, что он — жестокосердечный садист, просто в этот момент рука девушки перебралась с живота ниже и сладостный туман наполз на сознание, выметая оттуда все другие чувства. — Где ты? Что с тобой, милый мальчик.
— Все… в порядке, мама… Жив-здоров… Пока. Позвоню позже, ладно?
И отключился. Девичья ручка принялась такое выделывать между мужских ног, что Родимцев поторопился прервать беседу с матерью. Резко повернулся и навалился на стонущую садистку. Радиотелефон упал на пол, вслед за ним скатилась подушка, измятая простынь…
Через три месяца после памятного освобождения из заключения друзья встретились снова. Не созваниваясь, не обговаривая времени и места встречи — случайно на станции метро «Площадь Революции». Тыркин сбегал по лестнице, Родимцев, наоборот, поднимался по соседней.
— Притормози внизу — сейчас спущусь! — успел крикнуть Николай.
Семка показал большой палец. Дескать, классно придумано, подожду. И раз»ехались: один на платформу, второй к выходу из подземки. Покупать снова дорогостоящий жетон Родимцев посчитал зряшной потерей времени и денег, проситься у дежурной не позволяло самолюбие. Оглядевшись, просто перемахнул через решетчатый барьер.
Семка, что-то перекладывая с места на место во вмесительной сумке, стоял, прислонившись к стене.
— Здорово!
— Привет… Как житуха?
Говорить особенно не о чем, но если уж повстречались, не играть же в молчанку?
— Ништяк. Обмываю в морге покойничков. Работенка не пыльная, на хлеб с квасом хватает. Наташка трудится в мэрии, перебирает бумажки… А ты устроился?
Признаться: нет, пока не нашел места — не хочется, ибо — унизительно.
— Пока — на перекладных: бери больше, бросай дальше…
— Не густо. Как с Симкой — состыковались?
— В цвете. Живу у нее. Познакомил с матерью, навещаем. Вроде, жизнь постепенно налаживается… Торопишься?
— Есть немного. Наташка попросила заглянуть на рынок, кое-что прикупить…
Помолчали. Лихорадочно искали тему для продолжения беседы. О жизни все сказано — не прибавить и не убавить, о друзьях-десантниках говорить надоело — у каждого своя жизнь и свои заботы.
— Звони.
— Нет базара.
Родимцев вышел к площади Свердлова. Торопиться некуда, возвращаться домой не хотелось, тем более — в квартиру Симки. Ибо их отношения складывались не самым лучшим образом.
Первые два месяца — сплошное блаженство, кайф: не успевали выбраться из койки, как спешили снова забраться в нее. До того раздолбали диван — рассыпался, пришлось ремонтировать.
— Забеременяю, не боишься? — смешливо изогнув тонкую бровь, роняла девушка. — Подкину тебе пискуна.
— Подкидывай, — глупо улыбаясь, «разрешал» парень. — Семья без детей — вовсе и не семья, не поймешь что. Поженимся…
— А вот это уже ни к чему, — брезгливо морщилась Симка, будто регистрация брака и венчание — страшное бедствие, типа землетрясения. — Ежели вздумаем разбежаться, ни один штамп в паспорте меня не удержит… И тебя — тоже.
Николай согласно кивнул, хотя, внедренные старомодной матерью, представления о семье были у него совсем другие. Рожденные в браке сын или дочь — законные дети, прижитые без регистрации — фактические сироты. Но спорить, доказывать свое ему не хотелось. Ничего страшного, жизнь покажет, кто прав. а кто неправ…
Третий месяц сожительства будто подменил Симку. Она сделалась раздражительной и требовательной. Николай все больше и больше времени проводил у матери. Возвращался вечером, молча переобувался и проходил в комнату.
— Нашел работу? — сухо спрашивала любовница.
— Пока — нет, — односложно, заставляя себя извинительно улыбаться, отвечал парень. — Образования у меня, сама знаешь, никакого, три курса инженерно-строительного никого не интересуют. Не идти же мне грузчиком?
— Меня это не колышет! Грузчиком, подсобником — кем угодно. Мужик обязан содержать семью. Женское дело — готовить еду, стирать, убираться, обслуживать в постели… Разве я плохо все это делаю?
— Хорошо…
— Вот и обеспечивай. Мне на один макияж и духи нужно пару сотен.
— Не грабить же мне по ночам прохожих!
— Твои проблемы, Коленька.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86