Ольга Сергеевна отлично знала трудный характер своего сына, позаимствованный у отца. Володя тоже был далеко не подарок. Нежности не признавал, считал ее сентиментальным сюсюканьем, грубости — тем более, замыкался в себе, молчал. Единственное воздействие — беседа двух равноправных партнеров.Мать — равноправный партнер? Смешно даже подумать! Но судя по возмущенному выражению лица Ванюши, без этого не обойтись.— Прости, Иван, но в данном случае — ничего. Мало того, я немедленно отдам приказ о проведении полного аудита центральной площадки, всех филиалов, супермаркетов и складов. После закрытия магазинов все будет опечатано.Это уже, если не нокаут, то удар в солнечное сплетение. Аудиторы выявят такие нарушения — вся компания вздрогнет. А если доберутся до самопала и пакетиков — вообще абзац.Хомченко остановился напротив Кирсановой, вонзил в ее лицо испепеляющий взгляд.Подумать только, эта баба, эта нечисть разгадала все его лазейки! Но так просто он не сдастся — есть еще всемогущий Мама, друзья в прокуратуре и в службе безопасности. Да и сам он далеко не слабак, съумеет постоять за себя!— Виноват, но я не уполномочен исполнять такие решения, принятые единолично.Пора вводить в «игру» охрану, то бишь боевиков. Словами эту «императрицу» не переубедить.Борис Антонович достал из внутреннего кармана пиджака мобильник, но «разбудить» его не успел — запищал сотовик в сумочке Кирсановой.— Слушаю?… Да… Все прошло удачно?…Отлично… Спасибо!Непонятный набор слов. Что прошло удачно, за что она поблагодарила, не связано ли это с острым разговором в кабинете? Вызывать боевиков преждевременно, сначала нужно разобраться в новой ситуации.Отложив мобильник, Кирсанова повернулась к Хомченко.— И что это означает, Борис Антонович?Самообладанию женщины можно позавидовать. Держится с достоинством, говорит спокойно, без взрывчатых эмоций. На подобии диктора на телевидении.— Это значит, что я блокирую ваши решения.— Каким образом?— Если понадобится — силой.Хомченко ожидал испуга — ничего подобного не увидел.— Рабочий день кончается, поэтому приказ о вашем увольнении будет подписан завтра. Ищите себе новое место работы. Я обязательно проинформирую коллег в других фирмах и компаниях о вашем несносном характере и недопустимых для чиновника поступках.— Не все так просто, госпожа Кирсанова, — усмехнулся Хомченко, снова достав мобильник. — Я еще в седле и вам не удастся выбить его из-под меня.Впервые за время беседы на губах женщины появилась улыбка. Презрительная и уверенная, насмешливая и победоносная.— Посмотрим… Все очень просто, господин бывший сотрудник «Империи». Бывает, что я подолгу сплю, но бывает — просыпаюсь. Как тогда, после комы. Назовем сегодняшнее пробуждением номер два. Внешняя и внутренняя охрана уже заменена. Не беспокойтесь, вас выпустят по старому пропуску. Строго от офиса до проходной, без права захода в темные углы, которых здесь развелось непозволительное множество.Это уже не поражение — разгром! Сомнительно, что друзья из прокуратуры решатся лезть в это пригоревшее варево. Остается единственная надежда на изворотливого Мамыкина. Да и тот не станет помогать безвозмездно, потребует оплаты его стараний. Нет, не потребует! Спасая подельника, он спасает себя. Ведь они одной веревкой связаны, из одной посудины питаются.А пока — подчиниться, принять условия капитуляции.Ольга Сергеевна при жизни первого мужа не особенно жаловала его бизнес, офис компании навещала неохотно, только при крайней необходимости. Собрания акционеров, торжества, связанные с юбилеями или с очередными успехами. А после выхода из комы в офисе вообще не появлялась, доверив свои права и обязанности Хомченко.И все же рука безошибочно нашла сбоку стола кнопку вызова.На пороге — новый охранник в камуфляже.— Слушаю, госпожа Кирсанова?— Здравствуйте. Будьте добры, проводите этого гражданина на улицу. Прямо на улицу, вы поняли меня?— Так точно, понял. Будет сделано!Наверно, парень недавно демобилизовался, отсюда и короткие фразы и подтянутая фигура.— Ну, Ольга Сергеевна, это уже слишком, — укоризненно пробормотал Хомченко. — Можно обойтись и без лишний унижений…— Комментарии, жалобы, протесты — в письменной форме и в соответствующие органы! Прощайте, господин Хомченко, надеюсь больше вас не увижу.Увидишь, обязательно повстречаемся, злорадно про себя пообещал Борис Антонович. Тогда я припомню сегодняшнее унижение и сполна расплачусь за него. С процентами.— Я могу забрать из сейфа кое-что из своих вещей?В этом ему не откажут, не имеют права! Собственность охраняется законом, она не может быть присвоена другими людьми. В сейфе лежат не носовые платки и старые подтяжки — там хранится тонкая папочка с исписанными листами бумаги. Компромат на всех, включая Кирсанову. Сейчас без него, как без одежды, замерзнешь, заклюют, уничтожат.Всю свою жизнь Борис Антонович по крупицам собирал эти сведения, анализировал, сортировал. Прочитают бумажки аудиторы, ознакомят акционеров, перешлют в органы — впору повеситься.Отказала! Будто неведомыми путями проникла в сознание.— В служебном сейфе ничего вашего быть не должно. Сейф принадлежит покойному Петру Алексеевичу. Ключи официально, по акту не передавались. А если что и найдется ваше, его вам возвратят. С соответствующими извинениями. И то — в том случае, если оно не составит интереса для аудиторов.Составит, еще как составит, горестно подумал Борис Антонович. И не только одни проверяющие заинтересуются скромной папочкой. Но настаивать на выемке из сейфа «личных вещей» он не решился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78