Утром Алексашка убедился, что прав. Этот день пришел. Только еще никогда Алексашка не переживал его приход так остро. Алексашка не знал ничего ни о солнечной активности, ни о фазах Луны; он читал много и запоминал, наверное, все прочитанное, только эта информация хранилась в его голове, словно в спецхране, и он ею редко пользовался. Сейчас Алексашка знал, что этот день наступил. И ему было глубоко наплевать на солнечную активность и фазы Луны, он видел совсем другое. И ему было страшно. Потому что прозрачные связи еще никогда так не напрягались, они еще никогда не были такими. Оранжевыми. Уже вчера вечером что-то произошло. Алексашка не мог сказать точно что, но что-то очень нехорошее. И это все еще не кончилось. Только Алексашка вовсе не боялся, что с ним может что-нибудь случиться, какая-нибудь беда. Он вообще, наверное, об этом не думал. Его страх был похож на животный страх грозы, заставляющий лошадей вырываться из надежных конюшен и нестись куда-то навстречу грому и гибели. И еще Алексашка был обязан защитить тех, кого любил. Тех, кто ничего не знал про этот день и про прозрачные связи, натянутые, словно тугие оранжевые струны.Он стоял в зарослях недостриженных кустов с широко раскрытыми глазами и смотрел в небо. А потом какой-то голос позвал его. Сначала совсем тихий.Алексашка вслушался. Голос прозвучал еще раз. Больше сомнений не было. Он узнал этот голос. И, оставив свою работу так и не законченной, Алексашка двинулся навстречу этому зову, даже не заметив, что прихватил с собой огромные ножницы для стрижки кустов. * * * Когда Вера Григорьевна обнаружила, что маленькой Алеси Примы нигде нет, было около двух часов пополудни. Она расспросила об Алесе всех мальчиков и девочек и еще двух учителей, подрабатывающих здесь, в летнем лагере для детей: может быть, Алеся ушла домой? Никому ничего не сказав? Странно… Почти час ушел на все эти расспросы и поиски девочки в школе и на прилегающей территории.Вера Григорьевна решила позвонить Алесиным родителям — иногда в пятницу детей забирали с обеда, но обычно о таких вещах предупреждали. Она проговорила по телефону очень недолго и, когда повесила трубку, была уже не на шутку встревожена. Одиннадцатилетней Алеси Примы нигде не было. И для того чтобы понять это, им всем понадобился почти час. * * * За несколько минут до того момента, как раздался звонок от Веры Григорьевны, подполковник Прима просматривал все материалы, имеющиеся у него по Железнодорожнику. Вчера список его жертв пополнился двадцатилетней Екатериной Беловой, которая имела неосторожность принять приглашение выпить водки в забытом рабочем вагончике на пустыре. Вполне возможно, что они были знакомы прежде. В любом случае она видела его и какое-то время общалась с ним — сотрапезники выпили почти целую бутылку водки, прежде чем выяснилось, что у одного из них весьма неожиданные планы на дальнейшее продолжение пикничка.Прежде чем щеку девушки полоснуло лезвие бритвы, глубоко, а потом еще раз, словно вырезая лоскут кожи. И наверное, кровь заполнила ее рот и гортань до момента, когда пальцы несостоявшегося кавалера сжали ей горло. Прима смотрел на разложенные перед ним фотографии и думал, как же он может в такой ситуации позволить себе уйти в отпуск. Алеська пока в школьном лагере, у Наталки экзаменационная сессия. Потом старшенькая едет в стройотряд, а Алеську он собирался отвезти на пару месяцев в свою станицу на Дон. Там, конечно, замечательно можно было погостить у родных, покосить траву, «клочить» сомов на извилистых донских рукавах, а потом взять Валентину — да в Кисловодск, поправлять здоровье. Вот такие у Примы были планы. Но раздавшийся звонок перечеркнул их. Девочка ушла. Никого ни о чем не предупредив. Прима позвонил домой…По большому счету сейчас день, а девочке одиннадцать лет.Ну, ушла не спросившись, а что, собственно говоря, здесь такого?Вечером получит по заднице… Но Валентина услышала встревоженные интонации в голосе мужа и запаниковала. И Приме было абсолютно наплевать, как называется это беспокойство — невроз, перегруженность на работе, непослушная, самовольная дочь, которую надо будет наказать… Или то самое темное понимание, предчувствие беды, которое вот начало сбываться. Потом, все потом! Дочурка, Алеська… Все потом. А сейчас найти ее живой и невредимой. И избавиться от этого черного, тревожного ощущения, что время уже утрачено и кто-то из зверей, выползших из вчерашней тьмы, подобрался очень близко к его дому. * * * Прима поднял на ноги все, что находилось в его власти. Алеськи нигде не было. Потом выяснилось, что Алексашка, подстригавший кусты на территории школьного двора, куда-то исчез. Бросив работу незаконченной.И Прима неожиданно вспомнил подарок Алексашки — деревянный свисток, который так любила его младшая дочка. Настолько, что перед сном прятала свисток под подушку. Там, в этом свистке-дудочке, по крохотным рельсам бегал маленький паровоз, вырезанный из дерева очень старательной рукой. Этот паровозик ни с чем не спутать — у него была огромная труба, такая же, как и у многих зеленых поездов, украшающих городской сквер, территорию школы, и…Прима неожиданно похолодел — такой зеленый поезд, увлекаемый паровозом с огромной трубой, он видел у подъезда… Он только сейчас вспомнил это наверняка; сейчас, когда капли холодного пота уже бежали по его лбу, он вспомнил, что видел такой поезд у подъезда гражданки Яковлевой. Потом он все-таки взял себя в руки и попытался успокоиться — городской дурачок жил с потерпевшей в одном дворе, и из того, что он украсил поездом свой двор, вовсе не следовало, что он…Сердце Примы бешено колотилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95