Но… я подумаю обо всем, что ты говоришь.И уже хватит. Не хватало еще и дома работы. Иначе я либо сделаю тебя домохозяйкой, либо разделю «Континент» на две части, чтобы не знать, чем ты там занимаешься.— На три.— Что — на три?— На три части. Есть еще и Петр.Он серьезно посмотрел на нее:— Ну конечно, на три. Петр… Петина доля — это святое. Но ведь я же шучу.— Я тоже шучу. Но есть еще Петр. И ты никогда не должен этого забывать. Даже когда шутишь.Алексей посмотрел на нее чуть удивленно, потом усмехнулся и произнес:— Между прочим, Виноградов только кажется таким скучным дядей в пиджаке. Маскировка — дело великое. Он игрок. Ты никогда не была с ним в казино? Вот. А я был. Знаешь, как дядя заводится? Мы с тобой — безусые дети.— Можно, даже когда я вырасту, у меня не будет усов? — спросила Вика.— Очень на это рассчитываю, — рассмеялся Леха. Затем он быстрым движением извлек из-под стола какую-то большую цветистую коробку: стало ясно, что все это время она находилась там. — На вот тебе, кстати, — он протянул коробку жене, — случайно наткнулся.— Что это?— Краски.— Краски?!— Да, краски. Самые лучшие и самые дорогие.— А зачем… — она с удивлением смотрела на мужа, — нужны краски?— У твоего Андрея скоро день рождения?— Да, у Андрюши двенадцатого…— Ну вот. Это… я думаю, он будет рад. Это чтоб ты не носилась с глазищами на лбу в поисках подарка, лучше все равно не найдешь.— Но почему краски? — произнесла Вика, хотя она уже начала догадываться. — Так это… это специальные?— Да, это краски для татуировок. Я же тебе говорю — он запал. Причем в отличие от тебя он не ограничился одной маленькой татуировкой вот здесь. — Его рука прошла по ее бедру и двинулась дальше.— Прекрати, — громким шепотом выговорила Вика. — Хочешь, чтобы няня приняла меня за распутную особу?— Считаешь, для нее это будет открытием?Вика чуть отстранилась и теперь смотрела на коробку в своих руках:— Спасибо тебе большое.— Эни тайм…— Я как раз думала, что бы ему подарить.— Я знаю. Ты обожаешь делать подарки. Ты у нас вообще сластена.— А откуда?..— Андрей, заметь, — твой друг…— Да.— …сейчас учится искусству татуировки…— Прямо как из энциклопедии… А что это ты говорил насчет глазищ на лбу? Что, так бывает?— Совершенно верно. Так вот: учится искусству татуировки у одного нашего общего знакомого художника. Такому подарку любой профи позавидует.— Слушай… Какой же ты у меня чудесный. Хоть и похвальбуша.— Попробуй после этого сказать, что у тебя ревнивый муж. 59 — Да.— Что — да?— Не скажу.— А русскому ты обучалась у монголо-татаров?— Татаро-монголов. По-русски так.Вика какое-то время смотрела на коробку, затем произнесла:— Это так удивительно, что он увлекся татуировкой.Вика открыла коробку: баночки с краской оказались упакованы в пластиковый футляр, имитирующий потрескавшуюся коричневую кожу. Еще, запечатанный в полиэтилен, в коробке находился каталог. Жалко, что запечатан.Что ж, значит, полистать не удастся. Но на обложке, где красовалось множество нательных рисунков, внимание Вики сразу привлек один из них. Яркая, разноцветная рыба, в которой сквозило нечто странное, какой-то древний прообраз; огромные созерцающие глаза на хищной, словно драконьей, голове, жаркие расправленные плавники с когтями на иглах — рудименты каких-то неведомых органов доисторических эпох. Но что-то еще было в этой мифологической рыбе, вытатуированной на чьей-то груди, что-то, присутствующее здесь, и, может статься, что-то очень… важное. Вика смотрела на рисунок не отводя глаз.Неожиданно это пришло, как и… еле уловимое ощущение смутного беспокойства.— Радужная вдова, — еле слышно произнесла Вика, — это ты? Да? Это ты?Лишь чуть позже Вика поняла, что ее пальцы с силой сжимали края каталога, оставляя на полиэтилене следы от ногтей. Чуть позже, когда уже улеглось странное ощущение тревоги, кольнувшее ее в сердце. Но прежде, несколько мгновений, это сердце билось как бешеное. Господи, что за глупости?Что за чушь сейчас влезла в голову? Вика бросила взгляд в глубину коридора, соединявшего столовую с детской, и, услышав веселое лопотание близнецов, успокоилась окончательно.Только… Вика никогда прежде не переживала подобного. Она была совершенно рациональным существом, хоть и не лишенным качества, именуемого женской интуицией. Вовсе не лишенным. Это качество помогало ей принимать как само собой разумеющееся единственно верные решения. Причем с легкостью, где иным требовалась длительная, упорная аналитическая работа. Однако никогда прежде Вика не переживала такого… странного и яростного, хоть и очень короткого, приступа необоснованной тревоги.Она убрала каталог обратно в коробку и попыталась улыбнуться мужу:— Отличная вещь.— Ты что?— Что?— Ты… в порядке? Мне показалось…— Да. Наверное, эта простуда еще не прошла окончательно. Знаешь, старею. Неожиданно закружилась голова. Но теперь все в порядке.— Не старей, пожалуйста.— И ты тоже.— Что ж, будем стареть вместе.Алексей какое-то время смотрел на жену. Потом улыбнулся и показал жестами, в какую Вика превратится очаровательную старушку и какая в согбенной старости будет у нее клюка. Вика прыснула и скорчила рожицу: вот каким Леха заделается старикашкой — весь сморщенный, вредный, одноглазый и с костылем…Они расхохотались.Это была их старая игра, одна из многих… И черт с ней, с простудой.А потом, уже значительно позже, в спальне, Алексей любил свою жену, и им было так же хорошо вместе, как в первый раз, не осталось никаких тревог, прячущихся по темным углам. А еще чуть позже Вика слушала ровное и тихое, словно детское, дыхание спящего мужа и думала о том, что все будет хорошо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115