– Провожать не надо, – остановил он Качана.
Уже стоя у машины, Карл оглянулся. В открытом окне виднелся Качан, он сжимал под мышкой шахматную коробку. «Волга» завелась с пол-оборота. Карл виртуозно развернул машину и вывел ее на дорогу через узкие ворота. Свет фар скользнул по густым придорожным елкам, заплясал на блестящем асфальте. Туман клубился по кюветам.
Качан проводил взглядом «Волгу» Карла. Что-то тревожное почудилось ему в рубиновом свете габаритных огней, и он покрепче прижал к себе шахматную доску. Это чувство осталось и после того, как машина скрылась с глаз.
Всего тридцать километров от Москвы, а темень и глушь здесь такая, будто забрался на край света. Но это только ночью, днем здесь светло и торжественно.
Казалось, мир кончается там, где обрывается свет дворового фонаря. Тут же вспомнились таджикские горы. Там темнота куда страшнее подмосковной. Мрак кажется таким густым, что его можно пощупать, и приходит он не постепенно, а валится на голову за считаные секунды после захода солнца.
Качан выругался про себя, канализации в доме не было, и приходилось всякий раз выходить на улицу. Он не стал заносить доску с кольцами наверх, сунул ее в тумбу под телевизором.
Туалет стоял в самом углу участка, заслоненный от чужих взглядов кустом гортензии, разросшейся до чудовищных размеров. И света в туалете не было, приходилось довольствоваться тонким лучиком, пробивавшимся из окошечка, прорезанного под самым потолком.
Качан выбрался из тесного туалета на свежий воздух и только тогда забросил подтяжки на плечи. Он уже прошел половину дороги к дому, когда увидел свежие влажные следы на бетонном крыльце. Подошвы рифленых ботинок отпечатались предельно четко. Кто-то, пока он ходил, успел пробраться в дом. Качан еще и не успел испугаться, когда ему в спину уперся холодный ствол пистолета.
– В дом иди, – прозвучал под ухом вкрадчивый шепот.
Тяжело ступая, Качан поднялся на ступеньки крыльца. Дверь в дом осталась приоткрытой. Ствол ни на секунду не отрывался от его спины.
– Свет не зажигай, – посоветовал идущий сзади.
Качан успел рассмотреть в зеркале размытый силуэт, но и его было достаточно, чтобы отбросить мысль одолеть высокого и крепко сложенного конвоира голыми руками.
В гостиной за журнальным столиком сидел незнакомец в сером костюме. Под строгими штанами нелепо смотрелись грубые армейские ботинки на толстой рифленой подошве.
– Не ждал гостей, Качан? – развязно произнес незнакомец и хозяйским жестом указал на свободное кресло.
– Не приглашал, потому и не ждал, – попытался сохранить достоинство Качан, но колени сами подогнулись, и грузное тело опустилось в мягкое кресло.
Только после этого вышел на свет и тот, кто привел его в дом. На нем был черный тренировочный костюм и лыжная шапочка, натянутая по самые глаза. Острый загорелый нос торчал из-под нее, как вороний клюв.
«Мент, – мелькнула у Качана мысль, – как есть мент. А тот, в армейских ботинках, – конторщик».
Ошибиться он не мог. У всякого мента, во что бы он ни был одет, чем бы ни был занят, есть что-то неуловимое во взгляде, выправке. Качан осторожно, стараясь не вертеть головой, осмотрелся. Нет, в гостиной, кроме двоих незваных гостей, больше никого не было.
– Чего надо? – осмелел он.
– От тебя – ничего, – спокойно ответил мужчина в сером костюме, достал из кармана мобильник и, быстро набрав номер, сообщил в трубку: – Мы на месте, все в порядке, подъезжайте.
Качану показалось, что о нем на время забыли. Противно тикали кварцевые часы на стене гостиной. До того как Карл обратил на них внимание Качана, тот даже не задумывался об их существовании.
Не прошло и пары минут, как послышался гул моторов. У ворот дома остановились две машины: пикап с вместительной будкой и «Волга» с милицейскими номерами. Фар не гасили. Из «Волги» выбрался холеный мужчина в светлом плаще, белоснежный шарф свисал с его шеи. Жесткие черные волосы окаймляли смуглое лицо. Умные глаза устало смотрели на мир. Шофер остался ждать пассажира за рулем. Подобрав полы плаща, мужчина легко взбежал на крыльцо, он не прикоснулся к ручке – толкнул дверь плечом. Мимоходом глянул в зеркало и, казалось, остался недоволен своим отражением. В гостиной он молча посмотрел на Качана, затем в его глазах блеснули искорки радости.
– Посмотри в тумбе под телевизором, – осклабился он и тут же, заметив замешательство на лице Качана, добавил: – Угадал.
Не успел Качан опомниться, как шахматная доска уже стояла перед ним. То, что менты явились без ордера, не предъявили документов, не прихватили понятых, оставляло шанс договориться.
– Игрушки не мои, – предупредил он, – серьезных людей. С ними вам и разбираться придется. Ответите по полной. Они просто так этого не оставят.
Брюнет в светлом плаще пожал плечами:
– Чьи это игрушки, я знаю. Люди они в самом деле серьезные. А ты не в свое дело полез, Качан. В долю захотел упасть? Не получится. – И, не дождавшись ответа, произнес: – Забирайте его.
– Пошел! – мужик, облаченный в спортивное трико, положил Качану руку на плечо. Пока выходили на крыльцо, толстяк пытался сориентироваться.
«Эти двое – мент и конторщик, – лихорадочно соображал Качан, – но кто третий? Он не мент, это точно. То ли араб, то ли еврей. А слушаются они его, как „шестерки“. Куда…»
Куда его ведут, Качан додумать не успел. К его затылку приставили ствол, и тут же раздался негромкий выстрел. Толстяк не успел ничего почувствовать, пуля перебила шейный позвонок, он рухнул лицом в высокую траву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16