Как оказалось, там не было ничего сверхъестественного – всего-навсего засорился унитаз. Вытащив из него кучу всякого дерьма, в прямом и переносном смысле слова, Константин заодно починил и текущие в ванной краны и прибил крючок для полотенец. От радости хозяйка потеряла дар речи. Когда Константин, вымыв руки, собрался уходить, схватила его за рукав куртки и попыталась сунуть ему в ладонь смятые купюры.
– Вы что? – возмутился Константин. – Да я вам от чистого сердца помог…
– Господи, первый раз встречаю такого человека… Тогда хоть чаю попейте… С пирожками…
Распивать чаи Константину было некогда, но, мгновение поразмыслив, он решил все же остаться – вдруг удастся узнать что-нибудь о Полине и ее дочери? Быть такого не может, чтобы ближайшая соседка не знала их нового адреса!
– Как вас зовут? – спросил он, глядя в небесно-голубые глаза женщины.
– Нина… – улыбнулась та. – А вас?
– Константин… Ну что, Нина, идемте пить чай!
Вытянутая, словно пенал, кухня поражала чистотой и убогостью. Старые подвесные шкафчики, казалось, вытащили из помойки и тщательно отдраили порошком – такой допотопной конструкции они были. А газовую плиту столь странной формы Константин видел разве что на фотографиях в книге о вкусной и здоровой пище, выпущенной в начале пятидесятых. Слава богу, что хоть тонконогая табуретка, на которую он опустился не без опаски, оказалась нерасшатанной. Иначе чаепитие пришлось бы отложить до неопределенного времени. Нина принялась суетливо расставлять на столе чашки, заваривать чай, подсовывать Константину на тарелку румяные, явно самодельные пирожки. Чтобы завязать разговор, он спросил:
– С чем пирожки-то, хозяюшка?
– С капустой… Да вы ешьте, не стесняйтесь! Сама пекла.
– А я и не стесняюсь!
Пирожки в самом деле оказались отменными. В последний раз точно такие же – с капустой – Константин ел еще тогда, когда была жива его мать. А с тех пор, похоже, и не пробовал. Все больше налегал на магазинную сдобу, искренне считая, что она ничем не хуже самопеченой. И только сейчас, попробовав Нининых пирожков, понял, что ошибался. Между магазинными булочками и этим шедевром кулинарного искусства была огромная разница. Может быть, потому, что пирожки все еще хранили тепло рук хозяйки, ее энергетику…
– Нина, вы прекрасно готовите! – от души похвалил Константин, уминая четвертый по счету пирожок.
От его похвалы женщина зарделась.
– Да бросьте! Пеку потому, что так дешевле выходит, чем покупать готовое… Зарплата-то у меня мизерная, а дочка очень любит всякие там булочки и пирожные. Вот и приходится выкручиваться…
– Сколько лет вашей дочке?
– Шесть. В этом году в школу пошла.
– Надо же, какая большая! Ровесница Юленьки Дегтяренко, если не ошибаюсь?
Нина опустила глаза и едва слышно ответила:
– В одну группу в детском саду ходили…
– Вы и вправду не знаете, куда они уехали?
– Нет… Может, к мужу? Он вроде бы где-то в России работал.
– К мужу они уехать не могли. Он погиб…
Бросив на Константина испуганный взгляд, Нина прикрыла ладошкой рот.
– Господи, это правда?
– К сожалению.
– В аварию попал?
– Не совсем. Но что-то вроде того… Я был с ним рядом до самого конца. Павел очень просил, чтобы я разыскал в Минске его семью. Боялся, что они нуждаются…
– Да, горя они хлебнули порядком… – Нина горестно вздохнула. – Пашка ведь не от хорошей жизни на заработки в Россию подался. Жили они тяжело – помогать-то некому, считай оба сироты, а на зарплату у нас не проживешь. Вот он и решил подкалымить. Вначале присылал деньги, а потом как отрезало – ни слуху ни духу. Полина, бедненькая, вся извелась. Думала, что он другую бабу нашел. Потом плюнула на него и стала как-то сама выкручиваться. Она ведь журфак закончила, так что язык у нее подвешен будь здоров. Пробовалась на телевидение, на радио. Никуда, правда, не прошла. Потом в какую-то газетку пристроилась. Вначале, конечно, трудно было – командировки, то да се. Потом вроде бы втянулась… Да и деньги у нее стали появляться: то кофточку себе прикупит, то курточку Юльке…
– А квартиру, в которой они жили, кто купил?
– Не знаю… Да и не думаю я, что Полина ее продала. Ведь главный квартиросъемщик Пашка был – ему эта квартира от родителей по наследству досталась. Как же без его согласия она могла бы ее продать?.. Нет, скорее всего она эту хату кому-то сдала…
– Вы видели, как они уезжали?
– Откуда? Сама узнала об этом случайно. Около месяца назад забежала к ней по-соседски за хлебом. Звоню-звоню, а мне не открывают. Собралась было уходить, как вдруг какой-то молодой парень из двери высовывается. Белобрысый такой, рожа противная до омерзения. Я спрашиваю: «Полина где?» А он отвечает, что Дегтяренко здесь больше не проживает. Уехала, мол, из Минска, а куда – не знает… Я тогда, помню, здорово обиделась. Надо же, думаю, Полька, нахалка, даже не попрощалась. Нет, близкими подругами мы с ней никогда не были. Но друг дружке помогали. Когда она уезжала в командировки, всегда приводила ко мне Юленьку. А если брала девчонку с собой, тоже заходила – ключи оставить…
Константин нахмурился – учитывая то, что вчера вечером творилось в четырнадцатой квартире, скоропалительный отъезд Полины выглядел очень странно. Хорошо, если Нина права и Полина просто-напросто сдала свою жилплощадь, а сама на время переселилась в другое место. А если нет? Если она вынуждена была уехать?..
Занятый своими мыслями, Константин только сейчас заметил, что все это время Нина продолжала о чем-то возбужденно рассказывать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10