— изумился Онищук.
— СЗС.
— И как это расшифровывается?
— Сам За Себя.
Онищук смешливо закудахтал. Ему было приятно сознавать, что не один он выбит из привычной колеи. Громов внимательно посмотрел на него, и пришлось Онищуку делать вид, что он надсадно кашляет, а не веселится.
— Мне нужно сделать кое-какие покупки, а шляться по рынку нет желания, — сказал Громов. — Подсобишь по старой памяти?
— А как же! — воскликнул Онищук. Воспоминания о тех годах, когда он исправно стучал на всех окружающих, включая собственную супругу, были не самыми приятными в его жизни. Но посредническая деятельность сулила доход, а это было главным в той новой жизни, к которой без особого успеха пытался приспособиться Онищук.
— Во-первых, мне нужен самый прочный и надёжный автомобильный трос, который здесь можно найти. — Громов загнул палец.
— Сейчас сбегаю, тут рядом… За товаром присмотрите?
— Присмотрю. Но я ещё не закончил.
— А? — Онищук замер в неустойчивой позе бегуна, сообразившего, что сделал фальстарт.
— Наручники. — Теперь на громовской руке загнутыми были уже два пальца, и это походило на постепенно сжимающийся кулак. — Не какие-нибудь допотопные железки, а хорошие браслеты, самозатягивающиеся, с зубчиками.
— Есть у меня такие, — засмущался Онищук. — За тысячу отдам. Но тут один нюанс.
— М-м? — заинтересовался Громов, прикуривая сигарету.
— Ключика нет. Защёлкиваться наручники защёлкиваются, а открывать их скрепкой приходится. Или с помощью иных подручных средств.
— Ключик, пожалуй что, не понадобится, — решил Громов после недолгого раздумья. — Показывай свою цапку.
Онищук успешно провёл торговую сделку, а потом смотался к местным автомобильным магнатам и возвратился со сверхпрочным импортным тросом, запросив за него чуть ли не вдвое больше реальной стоимости. Громов торговаться не стал. Оплатил и эту покупку, но уходить не спешил, стоя на месте и разглядывая товар.
— Что за зажигалка? — спросил он, щурясь от сигаретного дыма.
— «Зиппо», — похвастался Онищук. — С лучших времён осталась. Воронёная сталь, час непрерывного горения. А на корпусе, — он поднёс зажигалку к глазам покупателя, — девушка в развевающемся платьице. Это фирменный знак, которого на нынешних подделках не встретишь.
Громов принял вещицу из рук Онищука, чиркнул колёсиком и установил горящую зажигалку на раскрытой ладони, любуясь почти незаметным в дневном свете пламенем. Захлопнув откидывающийся колпачок, попросил:
— Заправь.
— Да она и так почти полная!
— Вот и дозаправь, чтобы совсем полная стала.
Пока Онищук возился с баллончиком, Громов поинтересовался:
— Как живёшь, секретный сотрудник Ясень?
Онищук хотел в ответ съязвить, но совершенно неожиданно для себя признался:
— Хреново. Вешался два раза.
Громов помолчал, прежде чем задать следующий вопрос:
— За зажигалку сколько просишь?
— Пятьсот! — заявил Онищук со злобной решимостью. Ему стало обидно, что он не услышал в голосе собеседника даже намёка на сочувствие.
— Вот, тут ровно полторы тысячи.
Громов протянул ему стопку сотенных купюр, а остальное сунул в карман. У него на две-три бутылки пива оставалось, не больше. Глаз у Онищука был намётанный.
— А я не нищенствую, спасибо.
Он попытался возвратить лишнее, но Громов мягко отстранил его руку:
— Лучше скажи мне, как до Мушкетовского кладбища лучше добраться. Там у меня родители.
Онищук выпучил глаза:
— Вы что же, ещё ни разу у них на могиле не побывали?
Глаза Громова сверкнули, но голос его оставался совершенно невыразительным:
— Знаешь, прежде мне как-то не приходило в голову любоваться могилами. Дата рождения. Дата смерти. А то, что между ними, быльём поросло.
— Почему же тогда…
Вопрос повис у Онищука на кончике языка. Глядя куда-то сквозь него, Громов пробормотал:
— У меня ведь тоже однажды появится своя могила. — Он вставил в рот очередную сигарету, забыв поднести к ней пламя зажигалки. И бросил, прежде чем уйти:
— Хочу посмотреть, как это будет выглядеть.
Он зашагал прочь. Тяжёлая бухта троса в его руке казалась невесомой, как моток лассо. И, глядя ему вслед, Онищук незаметно для себя расправил плечи, чего не делал уже целую вечность.
* * *
Мужик плёлся вдоль дороги такой понурой походкой, словно скопировал её у бродячей собаки, которая уже давно помышляет о смерти, а не о дальнейшем существовании. Когда он оглянулся через плечо на догонявший его джип, Громов не сразу признал в нем Ваньку — так сильно тот изменился. Лицо постарело и почернело. Видать, сильный пожар полыхал в его душе после дочкиной исповеди. Стоило лишь посмотреть ему в глаза, и сразу стало ясно; знает. Всю горькую правду, без прикрас.
Притормозив, Громов высунулся в окно:
— Куда путь держишь, Иван?
— А то вы не знаете. Второго искать иду.
Так, стало быть, и об участии Громова успела Варя поведать отцу.
— Зачем ты со мной на «вы», если я с тобой на «ты»? Непорядок.
— Непорядок — это когда милиционеры с бандюками схожи, а бандюки насильничают, от милиционеров не таясь, — сказал Ванька, сплюнув в пыль.
— Так ты, значит, несправедливость решил топором править? — прищурил глаз Громов, изучая оттопыривающийся пиджак собеседника.
— А если и так? — спросил тот с вызовом.
— А если так, то сунь свою железяку в багажник и садись рядом. Поможешь мне в кое-каком деле, потом водочки выпьем, за жизнь поговорим.
Ванька оживился:
— Если в таком деле, какое вы вчерась на мамотинском подворье затеяли, то я согласный. Ух, я бы им, сволочам!.. — Он потряс кулаком.
— Ну, на сегодня у нас задача мирная, — усмехнулся Громов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119