.. Тебе не кажется, что ты слишком много говоришь о Скворцовой, и слишком мало — о деле? А ты подумал, как станешь объяснять то, что и Банкир, и Профессор убиты из твоего пистолета — если они вообще будут убиты? А если не будут, то как ты объяснишь наличие своего табельного оружия на теле убитой бандитами Скворцовой, также находящейся в розыске по подозрению в убийстве... точнее, в убийствах?
Колокольчиков помолчал, катая желваки на скулах, потом неожиданно улыбнулся и принял небрежно-ленивую позу.
— Так вас это волнует? — спросил он.
— И это тоже, — отдуваясь, сказал Селиванов и полез в пачку за папиросой.
— Какая забота, — сказал Колокольчиков, сунул руку за пазуху и продемонстрировал майору свой пистолет. — Можете проверить номер, — предложил он.
— Не понял, — искренне сказал майор.
— В результате проведенной мною оперативно-розыскной работы числящийся за мной табельный пистолет системы Макарова возвращен по принадлежности, — четко отрапортовал Колокольчиков и спрятал пистолет в кобуру.
Селиванов неторопливо закурил, снова уставившись в захламленную поверхность стола, помолчал немного, вздохнул и сказал:
— Это, конечно, хорошо, но дела совершенно не меняет... за исключением того, что мне придется отстранить тебя от работы по этому делу.
— Основание? — спросил Колокольчиков.
— Состояние здоровья, — ласково сообщил майор. — Ты ведь у нас тяжко травмированный, и к оперативной работе временно непригоден. Не могу же я отстранить тебя на том основании, что ты вступил в сговор с преступницей! — вдруг заорал он, грохнув кулаком по столу. Стоявшая на столе переполненная пепельница высоко подпрыгнула, щедро разбрасывая вокруг себя окурки и пепел.
— Она на нас рассчитывает, — тихо сказал Колокольчиков.
— На нас надо было рассчитывать до того, как она начала убивать и пытать людей! — непримиримо гаркнул Селиванов.
— Людей? — еще тише переспросил Колокольчиков.
— Все, хватит, — устало сказал майор. — Я мент поганый, а ты супермен и Робин Гуд... и еще добрая фея в придачу. Но приказы здесь отдаю я. Отменять операцию, насколько я понимаю, уже поздно. Твои знакомые знакомого...
— Скоро подъедут.
— Что, прямо сюда?!
— Они будут ждать у троллейбусной остановки.
— Вот и отлично. Я их проинструктирую. Брать будем всех, ты понял?
— Прудникова там не будет.
— Будем колоть Банкира...
— Ха-ха.
— Будем колоть его людей.
— Ха-ха-ха.
— Это, между прочим, наша работа. И либо ты станешь ее выполнять, либо ищи себе другое занятие.
— А ведь вы сами говорили: лучше, если Банкир будет убит при попытке к бегству. И вообще, вчера вы были настроены совсем по-другому.
— Вчера я болел, а сегодня выздоровел. Вчера я хотел, а сегодня передумал. Вчера я был дураком, а сегодня поумнел. Ты свободен.
— Но...
— Я сказал — свободен. Еще слово, и никакой операции не будет. Я вызову ОМОН, они оцепят квартал, и мы возьмем Скворцову без твоего участия. Лучше синица в руках, чем журавль в небе. Понял?
— Не понял.
— Дорастешь — поймешь. Свободен.
Колокольчиков открыл рот, но тут же со стуком его захлопнул, резко встал, едва не опрокинув стул, и стремительно вышел, хлопнув дверью так, что за обоями зашуршала осыпающаяся штукатурка. Вместе с грохотом захлопнувшейся двери до Селиванова донеслось короткое неприличное слово.
Майор глубоко, прерывисто вздохнул — так вздыхают иногда дети, которые перед этим долго и безутешно плакали, — и закурил новую папиросу, испытав при этом приступ тошноты. Голова болела нестерпимо, и впервые в жизни майор Селиванов испытывал острое желание напиться — вдрызг, до полной потери человеческого облика, и не просто напиться, а уйти в долгий беспросветный запой. "Времена изменились, — вяло подумал он. — Сильно изменились времена, я уже не поспеваю. Дотянуть бы до пенсии... Дотянешь тут с этими... Ах, сволочь, как же он ловко меня подцепил! И что теперь? Что теперь, майор?”
Телефон разразился дребезжащей трелью, и он схватил трубку, едва не сбив аппарат на пол.
— Да! — закричал он в микрофон. — Селиванов слушает!
— Не ори, майор, — произнес в трубке ленивый голос, — уши закладывает, как на аэродроме. Как дела?
— Я сделал все, что мог, — зачем-то прикрыв трубку ладонью, сказал Селиванов.
— А ты уверен, что этого хватит? — спросил голос, и сквозь ленцу майор ясно услышал плохо замаскированную угрозу.
— Хватит или не хватит, но большего я сделать не в состоянии, — сглотнув, ответил он.
— Это не ответ, майор, — сказал голос. — Боюсь, что милейшую Алевтину Даниловну он не устроит. А тебе как кажется?
— Ты... — прохрипел в трубку майор, яростно оттянув книзу вдруг сделавшийся тесным ворот водолазки, — ты, шваль, если хоть один волос...
— Ну-ну, — насмешливо перебил его голос, — не надо мелодрамы. Руки у тебя коротки, мент. Сделаешь все как надо — получишь свою бабу целиком. Нет — перешлю частями. Мелкими частями, Селиванов, никакого клея не хватит, чтобы собрать. Так что ты уж постарайся, ладно? Для себя все-таки... Хотя, возможно, я и не прав. Ты там, случаем, на молоденьких не заглядываешься? Тогда я, конечно, прогадал. Так как — целиком или частями?
— Я тебя найду, мразь, — пообещал майор. — Найду и отправлю за проволоку, а когда ты выйдешь, я буду тебя ждать. Ты меня понял?
— Да пошел ты... Кстати, имей в виду — если ты там решил все-таки рискнуть и засек мой звонок, лучше отзови своих легавых, пока не поздно. Таймер тикает, и если я его через полчаса не выключу — ба-бах!..
— Нет, — сказал майор, — я не стану отправлять тебя за проволоку. Я тебя убью. Раздавлю, как червяка.
— Фу-ты, ну-ты, лапки гнуты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113