– Может, и не торгуешь. Просто их у тебя до хрена.
– Слушай, иди отсюда, – недовольно скривился мужик. А сам сделал еще шаг к невысокому забору, чтобы лучше разглядеть незнакомца.
– Честное слово, не знаю, чего ты ко мне пристал.
– Могу объяснить, – охотно отозвался Рублев. – Прямо сейчас.
Скрепя сердце хозяин вышел за ворота.
Одет он был по-домашнему: на ногах старенькие кеды, дальше – полосатые пижамные штаны, расстегнутая рубашка неопределенного цвета. Посреди худосочной груди – впадина, поросшая черными с проседью волосами. Почти такие же редкие волосы остались и на голове – всклокоченные, как будто он только что скреб макушку всеми пятью пальцами. На лице его промелькнули сомнение и страх. После секундных колебаний он повел Рублева к длинному замусоренному оврагу. Место было не самым приятным по запаху и виду, но вполне устраивало Комбата – в этих краях он не хотел светиться.
– Тебя как звать?
– Фархад-киши.
Рублев знал смысл этой приставки, она означала – “мужчина”. На Востоке распространена еще другая приставка к имени – “мюэллим”, что значит “учитель”. В большинстве случаев она применяется к людям, не имеющим никакого отношения к педагогике.
– У каждого сейчас свой бизнес – правильно, Фархад-киши? У меня свой, у тебя свой. Зачем нам долго крутить вокруг да около? Меня интересует недавнее дело, когда здесь троих положили возле железки.
Фархад-киши облегченно вздохнул – кажется, на него не собираются наезжать, у незнакомца другие интересы.
– Думаешь я свидетель был? Только одним глазом глядел и быстро свалил. Кому надо неприятности на голову?
– Пойдем покажешь.
– Там уже все почистили, я даже место точно не вспомню.
– Постарайся и вспомнишь. Давай, не тяни. Чувство облегчения у Фархада-киши сменилось новым приливом беспокойства. Он быстро оценил возможные последствия разговора о трупах возле “железки”.
– Тебе надо – искай! Меня не трогай. В овраг спрыгнули двое уже знакомых Рублеву грабителей контейнера.
– Зачем старого-больного человека из дому увел? Вопросы есть, с нами дело имей.
"У этого нож в рукаве, – отметил про себя Комбат. – Известный обычай”.
– Валите, мужики, подобру-поздорову. Вашего аксакала я не трону.
– Мы здесь у себя дома. Это ты в гостях. Рублев разозлился. Не собирался он вступать в долгие объяснения, дожидаясь, когда блеснет лезвие. Сделал два шага вперед, стиснул запястье азербайджанца и резко дернул руку. Нож выпал на землю и Рублев припечатал его подошвой. Зато второй из прыгнувших раскрыл бритву с перламутровой рукояткой, полоснул по воздуху крест-накрест.
– Не получается с вашим братом по-хорошему, – проворчал Комбат.
– Зачем сердиться? – криво улыбнулся тот, кто лишился оружия. – Как мы без ножа могли приходить? Нам сказали: Фархада-киши увели. Совсем без ножа приходить не могли.
– Слушайте вы, народные заступники. У нас с вашим “киши” разговор не для посторонних.
Трое азербайджанцев стали быстро говорить что-то на своем языке. Рублеву не хотелось первым применять силу, но его скоро вывели из затруднительного положения. Человек с бритвой сделал, как бы невзначай шаг в сторону собеседника и одновременно сократил дистанцию до Комбата. Теперь он пытался дотянуться до незваного гостя и перерезать ему горло.
Вместо того чтобы отстраниться, Рублев двинулся навстречу, перехватил руку и ударил его со всей силы. Противник должен был упасть, но рука с бритвой оставалась в тисках Комбата.
– Оставь его, прошу тебя, – взмолился Фархад-киши. – Совсем убивать хочешь?
Фархад согласился показать место. По дороге он ворчал, но теперь уже про себя, время от времени беззвучно шевеля губами. А вслух пожаловался:
– Жить надо, кормить семью надо. Где платить будут? Молодые работу не могут найти! За товар тоже положенную цену не дают – третью часть платят, гетвяряны.
Сам Комбат матерился в редких случаях, но ругательства всех стран и народов узнавал сразу. В отличие от русского “педик” “гетвярян” имеет не такое прямое отношение к “голубизне”. Это просто ругательство.
– Ничего не сделаешь, приходится оптом продавать. Сами торговать боимся, еще заложит кто-нибудь.
Рублева мало интересовали такие подробности.
– Когда ты их видел? Сколько прошло времени?
– Где-то десять дней. Или меньше.
– Неужели день не помнишь? День недели?
– Кто сейчас день недели разбирает? Раньше, когда ходил на работу, знал понедельник, дальше думал, сколько осталось до выходных. Сейчас что выходной, что будний – один черт, никакой разницы.
Вдруг его словно толкнуло что-то – Комбат увидел вдалеке тот самый, описанный Хоружим вагон со снятыми колесами, с пятнами ободранной краски и ржавчины. Комбат напрягся, будто все решалось сейчас, будто время можно было отмотать назад и переделать случившееся.
Глава 5
Молодой человек за компьютером сильно отличался от сверстников, проводящих по многу часов в день перед экраном монитора. Большинство из них похожи на растения, чахнущие от недостатка солнечных лучей, а у него сквозь легкий загар проступал даже румянец. Он следил за своей внешностью и здоровьем – был чисто выбрит, сидел в свежайшей рубашке. В помещении не пахло сигаретным дымом, не стояла на почетном месте банка кофе, как это обычно бывает у программистов и прочих компьютерщиков. Здесь царил идеальный порядок: стол, свободный от посторонних предметов, дискеты, промаркированные и разложенные по специальным боксам, папки в шкафу.
Перебазировавшись из Баку в курортное место, молодой человек наслаждался здешним воздухом. Здание санатория стояло на берегу озера, среди поросших лесом невысоких гор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13