Вика. Тебе надо будет потом съездить на кладбище и переставить его.
— Зачем?
— Я тебе объясняю: для подстраховки, на всякий случай! Вдруг, допустим, менты следствие начнут, понадобится тело эксгумировать? Пойдут на кладбище, а могила — не та…
— Как — не та?
— Ты что, бестолковая или притворяешься? Другая бы уже сразу просекла! Объясняю еще раз: ты едешь на кладбище, вытаскиваешь крест из моей могилы и переносишь… Кстати, что там будет за крест? Большой?
— Метр, по-моему, в высоту.
— Ерунда. Перетащишь. Выберешь могилу поза-худ алей и воткнешь в нее.
— А на твоей могиле что останется?
— Ничего не останется. Пустота, безымянный холм.
— Меня могут увидеть!
— Кто там тебя увидит? Днем на кладбище не бывает ни единой живой души. Вытащишь крест из одной могилы и воткнешь в другую, всего делов. Как будто кладбищенские рабочие перепутали… Мама когда в Питер уезжает?
— Завтра.
— Отлично. Значит, в обозримом будущем на кладбище она не придет. А потом мы как-нибудь подготовим ее к моему воскрешению… Так ты просекла, что надо сделать?
— Просекла.
— И будь повнимательнее, опасайся слежки. В эти дни езди на троллейбусе или на метро…
— По-твоему, они все-таки будут за мной следить?
— Ты не паникуй, это не ФСБ, чтобы держать тебя в поле зрения каждую минуту. Скорее всего они будут пасти тебя только около квартиры. Но все же поглядывай вокруг, особенно когда по страховым конторам поедешь. Бульдозеру про мои страховки знать ни к чему.
— Я чувствую, что это дело — получение денег по страховкам, может затянуться. По крайней мере, за неделю мне точно не успеть собрать деньги со всех фирм.
— Почему?
— Перед похоронами я успела побывать в четырех фирмах, и нигде денег сразу не дали. Говорят, что еще должны проверить документы, навести справки… В общем, где сказали — придите через неделю, где — через две…
— Ясно… — Алексей умолк, задумался. — Придется нам в Москве задержаться… Но ничего, деньги они выдадут, не отвертятся! Документы у тебя железные!
— Через неделю Бульдозер отрежет мне ухо! — воскликнула Вика в отчаянии.
— Увольняйся быстрей и перебирайся ко мне. Прямо сегодня пиши заявление об уходе.
— Да уж придется…
— Будем жить на даче, покуда все деньги со страховых контор не выбьем, а потом махнем в Питер. Выправлю себе паспорт, откроем новое дело или за границу слиняем, там видно будет. Короче, все пока идет нормально, не бойся.
— Ты лучше скажи, когда мы встретимся. Мне надоело ждать твоих звонков.
— Я тоже по тебе соскучился… — Алексей засмеялся. — Непривычно как-то одному хозяйничать в доме… Ладно, встретимся послезавтра. Посмотришь, как я устроился.
Вика положила трубку.
Взволнованная разговором, она какое-то время сидела неподвижно. За окнами темнела ночь. В сумеречной палате ворочались старухи, страдающие бессонницей.
Наконец она вздохнула и придвинула к себе книгу. Чтение не шло. Мысли ее были далеко, строчки прыгали перед глазами. Она отложила роман и откинулась на стуле. До чего же скучно здесь по ночам среди больных старух! Зря, наверное, она вообще связалась с медициной. Лучше бы поступила на курсы переводчиц или секретарей-машинисток. ..
Начали слипаться ресницы. Не выспалась днем, вот теперь и тянет ко сну. Хоть бы Бутыкин, что ли, позвонил…
* * *
В номере гостиницы «Орленок» затрезвонил телефон.
— Господин Шредер?
— Да, я. А это Дмитрий?
— Вы угадали.
— Что нового?
— Мы нашли интересующего вас человека.
— Прекрасно. Но как я узнаю, что это он?
— Это уж ваши проблемы. Мы свою работу сделали. Имя, фамилия и возраст совпадают. Он приехал из Германии в конце июня и перед самым отъездом ему там вырезали аппендицит.
— Тогда это должен быть он!
— Все дело в том, господин Шредер, что вам будет довольно трудно с ним встретиться.
— Трудно? Почему?
— В настоящее время он сидит в тюрьме, в одиночной камере, и допуск к нему крайне ограничен. Он проходит по одному очень серьезному делу, связанному с серией заказных убийств. Его разрабатывает Генеральная прокуратура.
Шредер сник. Не выпуская трубки, он уселся в кресло.
— Очень сожалею, Дмитрий, но мне он нужен живым и невредимым, и главное — я должен иметь с ним разговор наедине, вне стен тюрьмы. И, разумеется, о моем с ним общении никто не должен знать… Так что, я считаю, работу вы до конца не выполнили.
— Вы недооцениваете наших возможностей, господин Шредер. Мы готовы изъять его из камеры и привезти к вам.
— Как вам это удастся?
— А уж это наше дело. Но бегство узника будет связано с дополнительными расходами.
— Сколько?
— Вам это обойдется в четыреста тысяч долларов. Вместе с обговоренными ста тысячами это составит полмиллиона.
— Я запрошу Берлин. Но в случае согласия сразу должен предупредить: деньги будут выплачены только после того, как мы убедимся, что это тот самый человек.
— Каким образом вы собираетесь в этом убедиться?
Я задам ему пару вопросов о его поездке в Германию. В зависимости от ответов я приму решение.
— А если он не захочет отвечать?
— Вы должны сделать так, чтобы захотел. Это ваша проблема. В конце концов, мы платим пятьсот тысяч долларов!
— Хорошо, — согласился Дмитрий после секундной заминки. — Он ответит на ваши вопросы.
— Если это действительно тот человек, то вы передадите его моим людям, а я выплачу вам деньги.
— Наличными, господин Шредер!
— Я понимаю.
— На операцию по изъятию его из следственного изолятора нам потребуется два дня.
— Отлично. Но помните, что мне он нужен живым и невредимым!
— Доставить его в наручниках?
— Желательно.
— Итак, можно считать, что мы договорились?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76