Марина Ивановна, однако, не очень представляла себе, где искать такой объект. И как заставить его выполнить свой замысел — тоже. Марина Ивановна никогда не обладала жарким темпераментом, а кроме всего прочего, за всю беспорочную супружескую службу ни разу не переживала романов. То есть, возможно, и было несколько мужчин, которые ей нравились, но как бы они ей ни нравились, все равно эти увлечения были чисто платонического свойства. Последствия этих влюбленностей не выходили за производственные рамки.
Например, Марина Ивановна всегда тщательнее готовила для своего предмета документацию, а также никогда не запаздывала с выдачей расчетов. Впрочем, увлечения приходили и уходили, а Марина Ивановна оставалась верной бухгалтеру Пузакову. С тех пор как профессия бухгалтера резко повысилась в цене, а профессия инженера опустилась на самое дно жизни, уважение Марины Ивановны к супругу стало безусловным.
В отличие от многих подруг, которые имели романы на отдыхе, Пузакова никогда не отдыхала одна и никуда без мужа не ездила. В городе они тоже все время были вместе и даже в кино не ходили порознь. Вообще говоря, они ходили не вдвоем, а втроем, поскольку Кирюшу оставлять было не с кем. А это значило, что кино и театр они посещали только по воскресеньям и только в утренние часы, беспокоясь о нравственности Кирюши. Именно так им, видно, и удавалось сохранить низкий отрицательный потенциал. И вот — такой удар!
«Мина замедленного действия» — идея об измене мужу, подложенная Тютюкой, была бесспорно надежным средством поднять этот потенциал на должный уровень. Тем более что кандидат в соблазнители уже двигался по направлению ко второму корпусу.
Настроение у Светозара Трудомировича было далеко не лучшее. То, что Заур Бубуев отправлен в КПЗ, его утешало мало. Кто-нибудь из друзей уже мог внести за него «залог», и житель Кавказа, черт бы его побрал, вновь появится здесь, но уже с верными джигитами и большим кинжалом. Едва Светозар Трудомирович представлял себе это, как ощущал явные спазмы в кишечнике. Хотя гарантии, которые дал уважаемый Август Октябревич, немного согревали душу, Светозар Трудомирович хорошо понимал свою малую значимость по сравнению с ним. Сегодня заступится, завтра — отдаст. И никакая милиция не поможет, если потребуют этого какие-то высшие, неизвестные Светозару интересы.
Тем не менее надо было жить, надо было работать. Светозар Трудомирович хорошо помнил, что его вчерашние отношения с Валей Бубуевой закончились не на самой высокой ноте. К тому же в ушах еще звучала фраза, сказанная Запузыриным: «Этой самой, потерпевшей, тоже поясни обстановку». Действительно, если сегодня приедет следователь, то Валя должна четко знать, что говорить, так же как и ее подруги, которые повязали в пучки Заура Бубуева. Именно эти цели и привели Забулдыгина во второй корпус.
Он постучал в дверь комнаты дежурной, хотя раньше всегда входил без стука. Валя, немного расстроенная и охваченная светлой грустью по поводу поездки Котова на лодке с прекрасной блондинкой, гладила простыни, прибывшие из стирки.
— Войдите! — разрешила она. — Здравствуйте, Светозар Трудомирович.
— Валечка! — Директор прикрыл за собой дверь и хотел было повернуть ключ в замке, но услышал строгие и весьма недвусмысленные слова:
— Не надо запирать дверь.
— Что с тобой? — изумился Забулдыгин. — Ты на меня сердишься?
— Я на вас не сержусь. Я вас презираю, Светозар Трудомирович. — Валя внутренне удивилась своим словам, слишком неожиданно они у нее вырвались, но еще более неожиданным был сам тон, каким она вдруг заговорила.
— За… за что? — заикаясь, пробормотал пораженный директор.
— Вы ничтожество, трусливый и нечистоплотный негодяй! — Валя явно говорила не своим языком, и даже интонации у нее были какие-то не те…
— Валечка… — Светозар открыл рот и продолжить фразу не мог.
— Если у вас что-то по работе, — ледяным тоном великосветской дамы произнесла Бубуева, ставя утюг на попа, — я готова вас выслушать. А если нет, то прошу покинуть помещение. Мне еще гладить и гладить.
— А… Да! — Обалдевший Светозар вспомнил, что надо убедить Валю дать следователю определенный набор показаний. — Валечка, по поводу вчерашней истории с твоим бывшим мужем… Сегодня может приехать следователь. Надо, чтобы все девушки, которые его обезвредили, показывали одно и то же, без расхождений. Поэтому я тут прикинул, что вы должны говорить…
— Светозар Трудомирович, — сузив глаза, проговорила Валя, — то, что я буду говорить, касается только меня. Будьте добры, выйдите отсюда.
Забулдыгин вышел в том состоянии, которое боксеры называют «грогги». По-русски есть еще одно определение, но приводить его, ввиду полного неприличия, было бы неудобно. Он даже не попробовал спросить, что, собственно, произошло. Он шел к одной женщине, а попал совсем к другой, незнакомой, а потому страшной.
Когда Забулдыгин выходил из корпуса, у него даже заболело что-то в груди. «Инфаркт!» — с неожиданной ясностью представил себе Светозар Трудомирович, и им овладел тихий, но мощный ужас. Вот сейчас он, вполне цветущий еще мужчина, потеряет сознание и отправится туда, откуда никто еще не возвращался. Все похороны, на которых когда-либо имел несчастье присутствовать Светозар, мгновенно всплыли в памяти и сложились в ужасно яркую, почти реальную картину его собственных похорон. Он увидел, как гроб с ним, Светозаром Трудомировичем Забулдыгиным, выставлен в траурном зале какого-то морга и вокруг в молчании стоят со скорбными лицами разного рода друзья и товарищи, жена и дети, какие-то родственники, причем, кажется, не только живые, но и умершие несколько раньше… В его грезах эта толпа тихо раздалась, когда откуда-то появившийся Август Октябревич Запузырин, без слов, но крепко, по-партийному пожимая руки родственникам усопшего, подошел к гробу и минуту-другую постоял в молчании, склонив голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96