— Пришел… Иди ко мне…
Сутолокина услышала — открыть глаза она по-прежнему не решалась — горячее дыхание мужчины, шорох снимаемой рубахи, легкий стук сброшенных на пол кроссовок, бряцанье пряжки брючного ремня и опять шорох. Визитер явно остался в костюме Адама, не было никаких сомнений в серьезности его намерений. Но Сутолокина даже из любопытства не открыла глаз. Босые ноги прошлепали по полу, легкая простыня, по грудь прикрывавшая Александру Кузьминичну, неожиданно слетела на пол… Когда халат был распахнут, она успела еще подумать, не слишком ли старомодные на ней трусы, но это было уже не существенно: уверенные пальцы зацепились за резинку, и они съехали куда-то к лодыжкам. Матрас скрипнул под удвоившейся тяжестью, что-то мохнатое навалилось на Сутолокину…
Теперь, когда она слышала скрип своей кровати — точно такой же, как тот, что не давал ей спать всю ночь, — он казался ей едва ли не пьесой для виолончели, исполняемой Ростроповичем. Сутолокина заорала от восторга…
Как раз в это время Котов вышел из душа. Сквозь шум воды он не расслышал, разумеется, начальной стадии мероприятия, но восторженный вопль Сутолокиной мимо его ушей не прошел. Сперва он подумал, что дама кричит во сне. Однако уже через несколько секунд до него долетели звуки «скрипичной пьесы» и самодовольное рычание, испускаемое неизвестным мужчиной.
«Вот те на!» Котов даже сел на кровать от удивления. До него начало доходить, что он во второй раз — впрочем, скорее всего, в третий! — остался в дураках.
Тем временем в тридцать втором номере Сутолокина по-прежнему лежала с закрытыми глазами, предоставив себя в безраздельное владение гражданину, которого принимала за Котова. Гражданин этот отнюдь не сбрасывал темпа. Его можно было назвать стахановцем, ударником, долбящим отбойным молотком податливую породу.
Когда Сутолокина заголосила во второй раз, до Котова наконец целиком дошло, что он — полное ничтожество. Мало того, что сегодня дважды упустил Таню, так он еще и прохлопал совсем уж на все готовую бабу. Пока он, дурак, размышлял, стоит ли одерживать легкую победу, явился кто-то шустрый и одержал ее. Котова охватила ярость. Несколько раз он порывался выскочить в коридор, чтобы, вышибив дверь этой девичьей светелки, отдубасить всех, кто там находился. Впрочем, здравый смысл подсказывал, что подобная акция будет выглядеть смешно и нелепо, ибо Сутолокина, в конце концов, не его жена, не его любовница, да и вообще ничего конкретного ему не обещала. Лупить же счастливца, который был более решителен и вовсе не знал о намерениях Котова, было еще глупее.
Наконец Сутолокина открыла глаза и выскользнула из кровати… Вот тут она вынуждена была ахнуть еще раз, но уже не от восторга.
«Боже мой! — застывая от ужаса и стыда, безмолвно взвыла Сутолокина. — Да это же обезьяна какая-то! Срам!»
Возможно, она вцепилась бы в небритую рожу Заура Бубуева, однако необходимость срочно забежать в душ была сильнее. По счастью, в горячей воде недостатка не было, и Сутолокина извела на мытье полфлакона шампуня, а также истерла немало мыла. Она ополаскивалась и под горячей водой, и под холодной, но, когда выходила из душа, ощущала себя выпотрошенной и вываренной в крутом кипятке.
На ее кровати, никуда не торопясь, лежал мохнатый и голый снизу доверху Заур Бубуев, очень довольный собой и жизнью.
— Слушай, как тебя зовут, а? — спросил он с максимальной нежностью, на которую был способен. — Такая женщина! Сколько тебе лет, слушай?
— Вон отсюда! — прошипела Сутолокина. — Немедленно убирайтесь!
— Зачем? — удивился Бубуев. — Не понравилось, да?
— Я сейчас вам голову расшибу! — Сутолокина взялась за спинку стула, но тут же сообразила, насколько глупо все получилось и насколько она сама виновата.
— Зачем голову, слушай? — развел руками Заур. — Я тебя бил, да? Насиловал, да? Сама звала: «Иди ко мне!» Я Валю искал, жену. Она горничная здесь, знаешь? Думал — тут. Дверь открыта, стучать не надо. Захожу — ты лежишь. Хотел идти — а ты говоришь: «Иди ко мне!»
Крыть было нечем. Сутолокина поняла, что вся вина лежит на ней. Желание бить Заура по голове прошло.
— Извините меня, — пробормотала она, — но все же уйдите. Я должна пережить, осмыслить то, что произошло.
— Пожалуйста, — великодушно согласился Заур, — скажи, как тебя звать, а?
— Саша…
— Э, хорошее имя, слушай. Нежное. Саша-а… Замуж хочешь, а? Поедем со мной, женой будешь!
— Я замужем… — захлопала глазами Сутолокина, — у меня двое детей… И я даже не знаю, как вас зовут…
— Заур Бубуев меня зовут. Поедешь, нет?
— Но вы же сказали, что Валя — ваша жена! — спохватилась Сутолокина.
— Да, конечно, ну и что? Она говорит: «Ты мусульманин или нет? Почему я одна жена, а? Второй жены надо».
— Не может этого быть! — возмутилась Сутолокина.
— Почему не может? Валю спроси, она тебе сама говорить будет. Она сказала: «Вот, видишь, женщина? Будем с ней жить, она мне как бабушка будет!» Честно! Не веришь? Клянусь!
— Сколько вам лет, Заур?
— Мне? Сорок два, кажется. Паспорт потерял.
— Я старше вас на четыре года, — пробормотала Сутолокина, — а Валя совсем молоденькая…
— Это ничего, — понятливо покачал головой Заур. — Все хорошо: и молоденький, и старенький…
— Я попрошу вас, Заур, уйдите, пожалуйста. — Сутолокина присела рядом с кривоногим Бубуевым. — Я должна подумать.
— Хорошо, пожалуйста. Думай. — Заур начал одеваться. — Я ночью приду, да?
Когда Заур вышел, Сутолокина уткнула лицо в подушку и заревела. Кажется, от стыда. Впрочем, она в этом себя убеждала, но до конца убедить не могла. Очень возможно, что это были слезы радости…
Тютюка, будь он в данный момент в материальной форме, подпрыгнул бы от восторга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96