Даже был стенд в краеведческом музее, в зале, где рассказывалось о революции и гражданской войне. И о Ермолаеве там было кое-что. По-моему, был его портрет, личные вещи. «Маузер», шашка, часы, портсигар, кажется. Ну а после 1991 года, сами понимаете, директор музея решил обновить экспозицию, все убрали в запасник. Ну а тут гайдаровская реформа. Цены подскочили до небес, а бюджет у музея начал прирастать только нулями к зарплате. Так все и осталось до сих пор.Или почти так же. Так что получается, что коллективизация и индустриализация у нас в области начались сразу после аграрной реформы Столыпина и промышленного подъема 1910-1913 годов. Хе-хе!— Хорошо еще, что не сразу после восстания Степана Разина… — произнес Никита. — Между прочим, именно в связи с ним Нина Васильевна вас упоминала.— А-а, насчет клада Федьки Бузуна?— Конечно. Вообще-то я о кладах Степана Разина много слышал, но, по-моему, это такая же химера русской истории, как библиотека Ивана Грозного или клад Наполеона, брошенный в Семлевское озеро.— Как тебе сказать, в какой-то мере — да. Но история, как ты, наверно, уже понял, обучаясь в университете, в чистом виде довольно скучная наука. Поскольку она изучает, в принципе, самую обычную жизнь, только протекавшую несколько столетий или десятилетий назад. А эта самая обычная жизнь: производственная работа, торговля, Добывание хлеба насущного, воспитание детей — то есть повседневная рутина — ничего сенсационного не содержит. Во всяком случае, для широкой публики. Интерес у нее вызывают лишь всякие тайны, загадки, легенды и мифы, иногда отдающие мистикой…— …Или мистификацией, — добавил Никита. — Разумеется. Кстати, уже давно замечено, что чем сложнее и труднее складывается обыденная жизнь людей, тем больше в них интереса ко всякому загадочному, невероятному, потустороннему.Почему так мало людей ходило в церковь, допустим, при Брежневе? Особенно в первые годы его правления? Вовсе не потому, что это «запрещалось» или «не поощрялось». Может, и были какие-нибудь отдельные случаи, когда начинали цепляться к тому, что комсомольцы в церкви обвенчались или ребенка окрестили, но они погоды не делали. Хочешь в Бога верить — верь, хочешь в комсомол — не верь, позиция достаточно четкая. Или душу спасай, или делай карьеру. Но все-таки в церковь не шли потому, что нужды в потустороннем большинство людей не испытывало. Жилось-то, в общем, неплохо. Именно тогда нас приучили к хорошему среднему уровню, причем за малым исключением — почти для всех. И в принципе, все знали, что зарплату всегда заплатят, что постепенно наберешь и на телевизор, и на холодильник, и на стиральную машину, и на «Жигули», если очень постараешься. Поэтому к Богу обращались только тогда, когда случалось что-то экстраординарное: смерть близких, стихийное бедствие… Да и то, если государство не могло помочь в какой-то чрезвычайной ситуации. А сейчас наша жизнь — одна большая чрезвычайная ситуация. Причем, в общем и целом, для всех.— И для «новых русских»? — спросил Никита.— А как же! Для них, пожалуй, в первую очередь. Да, ему, «новому», конечно, насчет пищи и одежды беспокоиться не надо, но разве он не переживает по поводу каждой сделки, в которой его могут надуть или, как теперь принято говорить, «кинуть»? А разве он не боится, что конкуренты подошлют к нему киллеров? Или мафия возьмет детей в заложники? Боится, еще как боится! А сама мафия?! Если брать ее как целое — да, она бессмертна. Но каждый отдельный босс или пахан смертей. Не говоря уже о всякой «пехоте», которую ежегодно валят десятками и сотнями. Свои же или конкуренты — неважно. Плюс милиция, которая все-таки работает и регулярно кого-то сажает в тюрьмы а также применяет оружие на поражение. Кроме того, на их душах — куча преступлений. И слыша о Боге, они волей-неволей думают о возможном воздаянии за грехи. А поскольку Бог, как известно, милостив, то надеются заслужить прощение, жертвуют на церкви, молятся, кресты на золотых цепях носят…— Ну а власть? — Никиту эта тема заинтересовала. — Для нее тоже сплошная ЧС?— Для власти? Безусловно! Бюджет, налоги, преступность, зарплата, забастовки, скандалы в прессе — сумасшедший дом, а не страна. Плюс внутренние разборки, борьба за кабинеты, постоянные интриги и подсиживания. Да еще и внешняя политика, где тоже много всяких фокусов. И каждое слово, которое могут не так понять, может резко испортить карьеру. Нет, сейчас никому не позавидуешь… И потому всем-всем-всем захотелось поверить в нечто трансцендентное, фантастическое, потустороннее. Во всякие кармы, ауры, гороскопы, в святые мощи и прочее, прочее, прочее. Из-за костей императорской фамилии и мумии товарища Ленина люди на стенку лезут.— Сами по себе? — прищурился Никита.— Конечно, нет. Пресса подначивает. Раз есть спрос — значит, будет и предложение. Ну а чтоб спрос не падал, нужна реклама. Если одним перекормили— дадим другое, погорячее. Пресса ведь не может без чего-либо чрезвычайного. Кто ее будет читать или смотреть, если там не будет склок и скандалов, всяческих компроматов и разоблачений? Поэтому газетчики и телевизионщики выхватывают из жизни все самое пакостное, самое омерзительное и грязное, самое нервное. И более того, стремятся все обострить До предела. То есть даже относительно безобидным вещам видают вид глобально-катастрофический. А если им еще и заказывают что-то, выплачивая хорошие денежки, то они из любой мухи могут раздуть слона. Конечно, у вас, в Москве, им полегче накручивать публику: там и правительство и депутаты, и крупный бизнес, и всякие иные «звезды». А у нас, в провинции, все куда мельче и скучнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119