Проехав с километр по улице, свернули в проходной двор, сунули в мусорный контейнер пальто и платок, и, оставив машину в двух кварталах от станции метро, домой вернулись городским транспортом.Уже удирая с места преступления, почуяли страх. Дома помалкивали, косились друг на друга. Ожидали, что их вот-вот поймают и посадят. А через день прочли заметку в газете, где говорилось об убийстве генерального директора такой-то фирмы, совершенном в подъезде…Еще через день пришел Сусик и передал им пять тысяч баксов. Сказал, что от Зои. Позже, правда, выяснилось, что убитый фирмач ей никогда мужем не был, да и вообще дело было не семейной размолвкой, а разборкой по денежному интересу.С этого времени они и занялись этим делом. Сперва работали для Гроба, а потом, когда его, в свою очередь, тюкнули в каком-то веселом доме, контора перешла к Олегу. Стали исполнять не только московские заказы, но и в другие города выезжать, и даже в страны СНГ.Так шло до прошлого лета, когда после двух лет удачной, без проколов, работы не нарвались на неприятность, стоившую Соне жизни. Любе, тоже имевшей немало шансов перейти в спокойную категорию, повезло. Выкрутилась, хотя Олег, узнав, что они прокололись, готов был ее на куски разорвать. Буквально через день ее услуги понадобились, и, сделав, как говорится, «на общественных началах» еще пару заказов, Люба купила себе жизнь.Но тут из многолетнего небытия возник Равалпинди… ВСТРЕЧА В «РУССКОМ ВЕПРЕ» Не столь уж далеко от засыпанных снегом Марфуток, где находилась Люба, в «охотничьем домике» (строго говоря, вполне приличном особняке), принадлежащем фирме «Русский вепрь», за столом попивали чай господа Иванцов, Тихонов и Соловьев. Сидели уже второй час. В течение первого Антон Борисович при небольшой поддержке Эдуарда Сергеевича излагал суть дела, а Виктор Семенович задумчиво кивал и изредка задавал вопросы. Наконец когда все, что желал сообщить прокурору взволнованный отец блудного сына (Иванцов все нюансы уже давно знал, но делал вид, будто первый раз слышит), было рассказано, страж законности задумчиво сказал:— Да, господин Соловьев, что и говорить, ситуация непростая. Я понимаю, почему вы не обратились в прокуратуру по официальным каналам, и, почему в милицию не пошли, тоже понимаю. По-человечески, нравственно, так сказать. Военная прокуратура гарнизона, где служил ваш сын, уже сейчас вправе возбудить против него дело по статье 246, пункт «а» — самовольное оставление части военнослужащим срочной службы. Гуляет он, так сказать, уже более трех суток. Конечно, если не будет доказано, что он был насильно уведен под угрозой оружия в качестве заложника. Такой момент просматривается, если учесть, что против рядового Русакова военные уже возбуждают дело по статье 102, пункты «в» и «з» в дополнение к статье 247 «а» — дезертирство. Но ведь, как я понял, и над вашим сыном 102-я «з» висит?— Да, вы правильно поняли, Виктор Семенович, — мрачно произнес Соловьев-старший.— Дела о преступлениях, совершенных военнослужащими, это, строго говоря, не моя епархия, — заметил Иванцов.— Это я понимаю, — кивнул Антон Борисович, — но все-таки Эдуард Сергеевич почему-то адресовал меня к вам. Наверно, ему, как человеку местному, виднее…— Допустим, — усмехнулся Иванцов, — что это так. Но хотелось бы знать, насколько вы, господин Соловьев, готовы пойти навстречу, условно говоря, «похитителям» вашего сына? Ну, допустим, запросят они миллион долларов. Вы сможете заплатить? А если два или три?— Вы так говорите, Виктор Семенович, — нахмурился Соловьев, — будто эти самые похитители уполномочили вас проверить мою платежеспособность. Как ни странно, они пока цены не назначали.— И не назначат, — улыбнулся Иванцов. — Зачем им это делать? Они ведь вашего парня вовсе не насильно удерживают. Ваш Иван сам к ним напросился, если уж совсем откровенно. А потому инициатива, если на то пошло, должна быть ваша.— То есть я сперва цену предложу, а они посмотрят, согласиться или нет?— Ну, не совсем так. Во-первых, вы еще не знаете, кому предлагать. Контакта с бандитами у вас нет. А во-вторых, если вы начнете их как-то искать самостоятельно — неважно с какими целями, — то можете нажить крупные неприятности и от них непосредственно, и от наших правоохранителей. Во всяком случае, сыну можете повредить.— Понятно. Значит, я прав, вы навязываете мне свое посредничество? С комиссионными, естественно?— Ну, знаете, — возмутился Иванцов, — в таком тоне у нас разговора не получится. Не знаю, может, вы у себя в Москве привыкли подобным образом беседовать с руководящими работниками, но здесь, извините, я этого допускать не намерен. Конечно, гостей гнать не принято; но и задерживаться я вас не попрошу…Соловьев резко сдал назад. Соображалка у него работала.— Извините, Виктор Семенович, это я сгоряча сказал. Я сейчас, видите, в очень нервном состоянии…— Это я могу понять. Но вы уясните себе четко: ваш сын, мягко говоря, подозревается в совершении преступлений. Минимум два убийства. На него, это я вам в частном порядке говорю, материала предостаточно. Вполне можно выписывать постановление об аресте. И если вы сунетесь в обход меня, то при самом благоприятном исходе дела ваш Ваня попадет в тюрьму. А там ему, если вы чем-то бандитов рассердите, придется плохо. Поэтому первое и главное условие моего участия и помощи — все через меня. Предупреждение единственное, первое и последнее.Если обнаружу, что играете по своим правилам, — все контакты с вами прекращу. А дальше все пойдет законным порядком. Принимаете такой порядок работы?— Приходится принимать… — вздохнул Соловьев-старший.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173