Однако вскоре про Серенгети пронюхали люди, слывшие у себя дома храбрыми охотниками на львов.
Когда после Первой мировой войны Танганьика попала под британское владычество, в район Банаги устремились охотники из соседней Кении, так как Серенгети расположен недалеко от ее границы. Они охотно перестреляли бы всех львов, считавшихся в те времена вредными хищниками. Некоторые охотники за одно только сафари убивали 100 львов. Но они были не в состоянии тащить с собой столько шкур и поэтому довольствовались тем, что у каждой жертвы в качестве трофея отрубали хвост.
В 1929 году здесь наконец догадались объявить заповедными 260 квадратных километров, начиная от открытых равнин Серенгети до озера Виктория. Всякая охота отныне категорически запрещалась. Тогда же был отстроен небольшой дом в Банаги, в котором в 1931 году поселился лесничий Монти Мур. С тех пор вплоть до наших дней для львов здесь райское блаженство. Это место получило мировую известность как «львиный рай» на земле.
Посетители заповедника вскоре поняли, что львов совершенно не обязательно фотографировать ночью при вспышке магния, как это делалось во времена Шиллинга и Максвелла, а что это гораздо удобнее делать днем. В 30-х годах стало очень модным привязывать убитую зебру к машине и волочить ее за собой на веревке на виду у львов. Те сейчас же подбегали и начинали рвать ее на части, а в это время их фотографировали.
Под конец львы настолько привыкли к этой забаве, что, заслышав шум мотора, моментально стали выбегать из-под тенистых кустов у сухого русла реки.
У Монти и его жены, однако, оставалось еще много забот хотя бы потому, что их любимцы – полуручные львы – часто уходили за пределы заповедника, где разрешалось охотиться. Монти то и дело приходилось заманивать своих подопечных назад, в безопасные места, подкладывая им добычу; но не раз случалось так, что какая-нибудь компания охотников гордо швыряла к порогу лесничего свежеснятую львиную шкуру какого-нибудь Симона или Серой Бороды, к которым супруги давно привязались и долго оберегали от всяких опасностей. Несмотря на то что животные были застрелены явно «со всеми удобствами» – прямо из машины (что безошибочно можно определить по состоянию ботинок посетителей), Монти, стискивая зубы, вынужден был выслушивать, какие ужасающие приключения пришлось пережить охотнику из-за этого «чудовища», да при этом еще изображать любезную улыбку гостеприимного хозяина. На сегодняшний день вся местность стала заповедной, так что, с точки зрения львов, лучшего и желать нельзя.
Один из моих коллег по Франкфуртскому зоопарку, доктор Герхард Хааз, два года назад провел любопытную работу: он денно и нощно сидел в павильоне для хищников и отмечал, как долго львы спят. Зная и раньше, что это весьма ленивые животные, мы все же были поражены результатом наблюдений. Наши львы спали (в зависимости от возраста и пола) от десяти до шестнадцати часов в сутки! Кроме того, они еще дремали от одного до четырех часов, лежали бодрствуя от одного до пяти часов, а на ногах бывали всего один час и лишь в редких случаях до семи часов.
Кто видел львов только в зоопарке, может подумать, что они потому такие ленивые, что им корм кладется прямо под нос. Но здесь, в Серенгети, мы увидели то же самое: они и на свободе совершенно не стремятся к активной деятельности. В зоопарке они уделяют еде обычно 20 минут, иногда час в день. А здесь, на воле? Немногим больше, ведь лев может поймать свою жертву за пару минут, а часто даже секунд. Заразных болезней, которым подвержены гну и жирафы, у львов не бывает.
Таким образом, жизнь львов в Серенгети могла бы превратиться в сказку, если бы не… старость. Львы ведь тоже стареют. Четырнадцати – шестнадцати лет от роду они уже глубокие старики.
Однажды мы повстречали такого покинутого всеми «старичка». Он лежал в тени дерева. Губа у него отвисла и обнажила тупые желтые зубы, ребра можно было пересчитать все до одного. Нижние веки отекли, а когда животное двигалось, то по горбатой спине и негнущимся ногам было видно, что это причиняет ему сильную боль. Таких львов рано или поздно разрывают на части гиены или гиеновые собаки. Майлс Тернер однажды видел, как стая гиеновых собак окружила старого льва; они подпрыгивали и плясали вокруг него, как это делают обычно собаки, затевая игру; «старик» шипел и замахивался на них лапой, и они вскоре отстали.
Ночью я никак не мог уснуть, потому что одинокий старый лев не выходил у меня из головы; у меня даже возникло искушение застрелить для него газель. Как странно мы все же устроены: чтобы помочь одному, мы готовы погубить другого. Подозреваю, что Майлс Тернер выезжал за пределы национального парка, чтобы раздобыть пропитание для этого одинокого «пенсионера»… Ведь Майлс питает слабость к львам. Кстати сказать, он не исключение. Когда посетители парка видят такого старого, больного льва, они постоянно спрашивают лесничего, «что он с такими делает». При этом нельзя забывать об основном принципе работников заповедников: ни в коем случае не вмешиваться в дела природы, предоставить ей решать все самой.
На днях второй лесничий, Гордон Пульман, живущий в Серонере, вернулся из многодневной поездки по «коридору». Коридором мы, то есть те, кто входит в штат сотрудников Серенгети, называем узкую часть парка ближе к озеру Виктория. Гордон рассказал нам любопытный случай, который произошел с ним накануне в полдень. Он увидел льва, поймавшего гну и подмявшего свою добычу под себя. Лесничий подъехал поближе на своем вездеходе, прогнал льва и вылез, намереваясь отрезать себе от только что убитой дичи окорок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91