», а сидевший рядом поэт Евтушенко рвал на себе рубаху, размазывал по щекам слезы и тоже кричал: «Ребята! Ну что же вы? Там наших бьют…»
30 июля 6 часов утра. Наконец улеглись страсти и мы, добрались до подушек, как вдруг…
– Внимание! Внимание! Экстренное сообщение…
Снова подъем, одеваем на ходу штаны, прыгаем по ступенькам трапов вниз:
– Где опять?!
Я нагоняю вожака молодежи Карелии Виктора Мяукина:
– С кем деремся-то?…
Оказалось Евтушенко после ночного противостояния двух общественно-политических формаций написал стихи «Сопливый фашизм»:
… Но не забыть как твердо, угловато…
Стеною встали русские ребята,
Как их отцы, закрыв фашизму путь!..

«…Ноу фестиваль» – взвивался вой шпанья,
«Ноу коммунизм» – рев их был неистов…
И если б коммунистом не был я,
То в эту ночь я стал бы коммунистом!
Читал, размазывая слезы, чувствительный Евтушенко…
Я и не понял до сих пор, – когда же Евтушенко был настоящим? Тогда, в 1962 году или спустя 30 лет, в 1991-м, после ГКЧП, совершая со свечкой в руках ритуальный обход вокруг здания КГБ?
Кажется, я понял настоящего Евтушенко, встретив его снова, спустя десяток лет, в Петрозаводске, на праздновании 80-летия Карелии – он приехал из США, где проживает постоянно.
Евгений Долматовский написал Евгению Евтушенко четверостишие:
Ты Евгений – я Евгений,
Ты не гений – я не гений.
Ты г… – и я г…
Я недавно. Ты давно!
Теперь я понял, кто ты на самом деле. Ты, действительно, давно уже г…, прибившееся, наконец, к своему, американскому, берегу. Ты ведь и тогда, на фестивале, был не настоящий, не наш. Даже когда рубаху рвал на себе, играя на публику:
– Ну что же вы? Там наших же бьют!
Теперь мы знаем кто ваши. Автор «Сопливого фашизма», проживая на берегах Потомака, уже забыл как «в эту ночь он стал бы коммунистом…» А я помню и буду помнить всю оставшуюся жизнь, как тогда, 29 июля 1962 года, в парке Хельсинки «стеною встали русские ребята, как их отцы, закрыв фашизму путь…»
Тогда-то и почувствовал я себя коммунистом. И останусь коммунистом до последнего дыхания. Партбилет отца, полученный им под Смоленском в 1941 году, перед боем, и свой партбилет 1957 года я буду беречь как святыни до самого своего смертного часа…
Вспомнаю, как в 1982-м из КГБ Армении меня переводили работать в Москву. Перед отъездом председатель КГБ Армении генерал-лейтенант Мариус Арамович Юзбашян спросил меня:
– Ты хоть знаешь к кому работать едешь?
– К какому-то Моргачеву…
– Не к какому-то, а к Василию Михеевичу Моргачеву – лучшему аналитику среди советских разведчиков в Европе…
В октябре 1993 года, когда Ельцин ударил из танковых пушек по депутатам в «Белом Доме», – Моргачев застрелился… Сердце моего учителя, пламенного патриота, ветерана Отечественной войны полковника Моргачева не выдержало такого глумления над страной. Не стало еще одного коммуниста в рядах ленинской гвардии. Разведчик и аналитик, кандидат философских наук, Василий Моргачев останется для меня образцом служения Отечеству и народу. Его светлый ум, неординарность мышления, преданность делу, которому служил, величайшая простота, огромная работоспособность и сверхпорядочность, – навечно в моей памяти…
После ГКЧП застрелился и мой друг, кристальной честности и порядочности человек, генерал Веня Максенков, заместитель начальника 9 управления КГБ… И сын Вени, майор госбезопасности, застрелился. А жена Вени отравилась после этого…
Многие тогда при странных обстоятельствах покидали этот мир. «Стрелялись», как министр МВД гэкачепист Пуго, «выпадали из окон» своих квартир, как управделами ЦК Павлов, и Кручина.
Я не судья им и тем, на чьей совести их смерть, но с годами все чаще задаю себе и Ельцину один и тот же вопрос:
– Как случилось, что честные люди вынуждены были стреляться (или их стреляли), а подлецы, занявшие их место, живут и срама не имут?
У Ельцина на это ответа нет. И не будет.
Вернемся к хронике событий 1991 года.
Верховный Совет Чечено-Ингушской АССР отозвал своих депутатов СССР и РСФСР. Это был нехороший симптом… Почти одновременно из Чечни вернулась спецкореспондент «МК» Екатерина Глебова. Читаю ее статью, думаю: вот уже журналисты подхватывают обязанности, утраченные органами госбезопасности.
«Не начавшаяся пока война на Северном Кавказе грозит вылиться во взрыв необычайной силы…»
Глебова пытается понять, что стоит за межнациональными конфликтами, в чем суть разногласий между народами Северного Кавказа и, главное, как смотрят они на Россию. Дудаев еще говорит о дружбе и дает интервью российским корреспондентам. В заложники журналистов будут брать потом.
«Пожар на Кавказе готов разгореться в любую минуту, – делает вывод Глебова. – Пока на Кавказе говорят, что Россия вмешиваться и тушить пожар не хочет. Скоро окажется – не может».
Прислушался бы Президент России к этим словам, а не к советам «лучшего из всех министров обороны» Грачева, которому для победы в Чечне было «достаточно одного полка и два часа времени».
«Лучший» минобороны положит не один полк на полях сражений в Чечне, десятки тысяч молодых парней России, и еще больше мирных жителей. И будет вторая война. И обернется она еще большей кровью…
Ведомство Бакатина «не начавшаяся пока война» не интересует. Бакатин в поте лица «демократизирует». Вышло его распоряжение: отныне все приказы по КГБ СССР публиковать в печати.
Радуйтесь, шпионы! Отныне в России уже не надо орудовать через замочные скважины – Бакатины сами принесут вам государственные секреты на блюдечке! Сотрудники ЦРУ, надо полагать, в панике: Бакатин лишает их последнего куска хлеба!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114