Но Ирина и ее тренер отметили главное – у Зайцева есть характер.
Необыкновенными были лето и осень 1972 года – сплошные тренировки. Не уходили – уползали со льда. Именно после этих тренировок Зайцев скажет: «В принципе ничего страшного в таких огромных нагрузках не вижу. Боязнь и робость появляются у того, кто заранее не готовит себя к сложной работе. А в разгар зимы трудно освоить солидный объем тренировок на льду. По-моему, надо все время исподволь настраиваться на большую работу. Мы с Ириной знаем, что нас ждет завтра. А ясность цели дает многое».
Роднина стала для Зайцева и неутомимой партнершей, и заботливой сестрой одновременно. Она не давала передышек ни ему, ни себе. Перед Зайцевым был образец Великой Спортсменки. И они одолели все барьеры. Новая пара копнула глубже и извлекла перед изумленными зрителями новые сокровища фигурного катания.
С помощью Александра Зайцева Роднина одержала и другую, очень важную для себя победу – моральную. Их дуэт раз за разом завоевывал золото, тогда как Смирнова и Уланов чаще всего оказывались вторыми. Да и симпатии зрителей были неизменно на стороне Ирины и Александра. Особенно после того, как в 1973 году спортсмены сумели выдержать нелегкое испытание.
Вот что писали об их выступлении на чемпионате мира в Братиславе:
«Роднина и Зайцев превосходно начали исполнение своей очень сложной произвольной программы. Это было первое их совместное выступление на чемпионатах мира, и оба фигуриста, равно как и их тренер Станислав Жук, очень волновались перед стартом. Несмотря на это, каждое движение Ирины и Александра свидетельствовало об уверенности, об отличном знании предмета. И вот именно в тот момент, когда пара подходила к средней, чрезвычайно эмоциональной, насыщенной сложными элементами части программы, музыка вдруг исчезла (потом выяснилось, что в радиорубке произошло короткое замыкание). Мертвая тишина в зале способна оглушить любого. Тем более фигуриста, для которого музыка не просто часть его спортивной программы, она – часть его самого, часть его жизни на льду на глазах у многих тысяч людей. И вот музыки нет, и непонятно, что делать дальше…
Роднина и Зайцев не остановились ни на мгновение… Зрители вначале недоумевали. Затем начали аплодировать.
Аплодисменты переросли в овацию. И уже она заменила музыку. Под овацию проходят сложнейшие каскады поддержек, стремительные шаги, прыжки, вращения. И когда спортсмены закончили свое выступление, секундомер ледового дворца показал, что Роднина и Зайцев точно уложились – даже без музыки – в отведенное им время. Оценки оказались чрезвычайно высокими».
Старший арбитр соревнований так отозвался тогда о чемпионах: «Эта яркая демонстрация воли к победе явилась примером для всех фигуристов…»
Роднина была самой близкой ученицей Жука. Когда-то она смотрела на мир его глазами. Повзрослев, порой боролась с ним – за него. За лучшее в нем против худшего. Он всегда был с ней откровенен – настолько, насколько вообще мог быть. И вот однажды он ей признался, что с Улановым ли, с Зайцевым ли она как ученица для него – этап пройденный…
Молодой тренер Татьяна Тарасова узнала, что Роднина и Зайцев уходят от Жука – и не к кому-нибудь, а хотят проситься к ней, – неожиданно. Ей позвонил отец, знаменитый хоккейный стратег, Анатолий Владимирович Тарасов. Он сказал: «Без риска жизни нет, но плохо тебе будет, если осрамишь фамилию».
Спортивная жизнь требовала новых доказательств правоты. И вместе с новым тренером Роднина и Зайцев нашли их, добавляя в новые и новые программы лиризм и тонкость, усложняя их новыми прыжками, новыми красочными деталями. И снова было трудно. И снова были поиски.
«Ира меня, конечно, – вспоминает Зайцев, – настраивала на олимпийский лад. Она об Олимпиаде в Саппоро могла рассказывать часами. И все приговаривала: "Олимпиада – это тебе не первенство мира или Европы. Сам поймешь, когда в Инсбрук приедешь…" Опыт в Саппоро Ира приобретала нелегко. Совсем чистого катания там не было. И не случайно. Она потом, как бы это поточнее сказать, по полочкам все раскладывала. Что делала, что говорила, о чем думала? Где силы напрасно уходили, где теряла на том, что отвлекалась, расстраивалась понапрасну? Конечно, чужой опыт – это хорошо, но свой во сто крат нужнее. Я это сейчас с полной ответственностью говорю, после всех главных для нас олимпийских событий…
Когда мы прошли экватор нашей программы, то вдруг почувствовали, что дыхания не хватает. Инсбрук вообще поселок не высокогорный. Полкилометра над уровнем моря – потолок в обычных условиях совершенно незаметный. Но к этим пяти сотням метров над уровнем моря здесь надо добавить еще и олимпийский накал соревнований, который забирает так много кислорода. "Еще немножко, еще чуть-чуть". Слов нам не надо было. Достаточно взгляда. Я видел, что жене трудно. Наверное, и она замечала на моем лице усталость. Но мы верили друг в друга и знали, что каждый будет бороться до конца. Когда остановились, когда умолкла музыка, мы уже знали, что победили, но еще несколько секунд оставались на льду… Потом мы не смотрели, как выступали другие. Лишь отдаленный грохот зала время от времени доносился в закулисные лабиринты Дворца. И это был аккомпанемент к тем немногим словам, которые мы сказали друг другу, став олимпийскими чемпионами…»
Через два года они стали мужем и женой. В честь молодоженов оркестр на свадьбе играл «Калинку». Расшифровывать смысл этого символического подарка никому не требовалось. А вскоре Ирина родила сына.
После рождения Саши Ирине пришлось в третий раз все начинать заново, восстанавливать спортивную форму, синхронность движений, высокий темп и уникальный стиль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152