– Копейки. Садитесь, голубчик, пишите. Чайку с пряниками? – Да не откажусь.
Для Гринберга наступало любимое время. Ждать мокрую полосу, пить чай, слушать веселые истории метранпажа. Вошел печатник, положил на стол сырые гранки. – Верстальщик спрашивает: в этот номер ставить? – Мануйлова? – Да.
– В следующий. Пусть сдает раньше. Я из-за него газету ломать не буду.
Гринберг взглянул на гранки и увидел внезапно фамилию Бахтин. Он придвинул к себе статью. Название было непонятным, но хлестким: «Властью, мне данною…» Гринберг прочел статью. В ней говорилось о гибели молодого человека, который стал жертвой не просто убийцы-полицейского, а что хуже, убийцы – члена стрелкового клуба. Вместо того, чтобы задержать его, Бахтин развлекался с ним, как с живой мишенью. А дальше начинался рассказ о лихоимце Бахтине, какие-то намеки на поборы лавочников, о неоплаченных счетах в ресторанах. О крупных взятках. О связях с преступным миром.
Михаил Абрамович знал Мануйлова. Слишком хорошо знал, чтобы поверить хотя бы одному его слову. С Бахтиным Гринберг встречался у Евгения Сергеевича Кузьмина и знал о сыщике только хорошее. Видимо, не зря Мануйлов написал эту статью. Совсем не зря. Незаметно Гринберг положил гранки в карман. Потом быстро дописал статью, вышел на улицу. Где же найти Кузьмина? В редакции его нет наверняка. Значит, дома.
Но дома Евгения Сергеевича не было. Гринберг вышел из подъезда и решил ехать к артистке оперетты Ирине Нечволодовой на Екатерининский канал, там Кузьмин был частым гостем.
Дверь в квартиру Ирины была открыта. Еще на лестнице Гринберг услышал звуки рояля и веселые голоса. Он вошел в большую прихожую, стены которой были оклеены афишами и увешаны венками. На огромном зеркале теснились автографы знаменитостей, написанные губной помадой. Это был безалаберный, веселый богемный дом.
Ирина обрадовалась Гринбергу. Они были в добрых отношениях. Несколько раз Михаил Абрамович писал хорошие рецензии на ее спектакли.
Кузьмина Гринберг нашел в маленьком будуаре, стены которого были обиты синим штофом.
Евгений Сергеевич разговаривал с каким-то человеком в форме капитана Добровольного флота. Он искренне обрадовался Гринбергу.
– Михаил Абрамович, ну мы холостяки, понятно. Ночь губим. А вы-то, семьянин? Знакомьтесь. Капитан и литератор Лухманов. Садитесь с нами. – Дело есть к вам, Евгений Сергеевич.
– Пойдемте на кухню, это единственное тихое место в этой квартире.
На кухне среди наваленных тарелок и бокалов, блюд с закуской и пустых бутылок Кузьмин прочитал гранки и спросил: – Когда пойдет статья? – Завтра.
– Спасибо, Михаил Абрамович. Вечно ваш должник.
С Мануйловым Кузьмин встретился утром в ресторане «Севастополь» на Обводном канале. Ресторан был маленький, прокуренный и грязный. Зато наверняка там не было знакомых. Они сели за стол и спросили пива.
– Это ваша статья? – Кузьмин положил на стол гранки. – А вам она понравилась? – усмехнулся Мануйлов. – Нет. Не об этом разговор. Вы ее снимите. – Почему?
Кузьмин положил перед Мануйловым машинописные страницы.
– Читайте. Только помните, эта статья выйдет завтра в Петербурге и будет напечатана в двух московских газетах. – Что в ней? – прищурился Мануйлов. – Все, Иван Федорович. – То есть?
– Три тысячи семьсот франков, украденных вами у Эмиля Мутье из Брюсселя, рассказ полковника Генштаба Арабаша о том, как вы обирали агентов в Париже, сведения о присвоении вами жалованья и наградных агента Бруккера, пикантная история о жалованье за тридцать три месяца парижскому агенту Бурштеку, а главное, данные о полученных вами двадцати тысячах франков от редактора «Общего дела» Владимира Львовича Бурцева. Вы же продавали ему секретные данные охранной полиции…
– Хватит, – Мануйлов поднял руку, – эти документы фигурировали…
– Ваше дело прокурор Корсак закрыл по письму генерала Курлова на основании 227 статьи Уголовного уложения. Но газета потребует нового разбирательства. – Что мне делать? – Голос Мануйлова дрогнул.
– Вы оставляете в покое Бахтина, а я вас. Теперь главное: кто вас нанял?
Монасевич-Мануйлов покрутил в руке вилку, потом начал ею что-то чертить на скатерти. – Это важно? – спросил он. – Очень.
– Присяжный поверенный Усов. Я в трудном положении, деньги… – Это ваши трудности. Кузьмин встал и не прощаясь вышел.
Котенок сразу же нашел свое место в доме. Спал он только с Бахтиным, удобно устроившись около подушки. Но Бахтин был рад этому. Наконец-то в доме появилось живое существо, за которое он нес полную ответственность. Смешно сказать, но он скучал по Луше. И она, услышав, как хлопнет дверь в передней, бежала к нему, радостно мурлыча.
– Ты стал подлинным старым холостяком, – смеялась Ирина.
Сегодня он лег рано, заснул и проснулся от боя часов. Они пробили четыре раза. Бахтин сел на кровати, Луша недовольно завозилась на своем месте.
И тут раздался телефонный звонок. Длинный и тревожный в ночи. Шлепая босыми ногами по паркету, Бахтин выскочил в коридор, снял трубку. – Бахтин слушает.
– Слушаешь, легавый? Так слушай. Своего стукача Сережу Шохина на Обводном ищи. Ему кто-то горло перерезал.
Часть вторая.
ПЕТРОГРАД – МОСКВА.
1916-1917 годы
Часы неумолимо отсчитывали последние шаги ночи. И хотя до рассвета было еще далеко, Бахтину показалось, что фонари за окном начали постепенно тускнеть. Чертовски длинные осенние ночи в Петрограде. Темнота рано наползает на город. Наверное, приносят ее черно-грязные тучи, висящие над Финским заливом. Внезапно время остановилось, часы смолкли на несколько секунд, потом натужно пробили пять раз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124