Он вдруг поймал себя на мысли, что не думает о задержанном как о человеке и что это сравнение с машиной в другой ситуации никогда бы у него не возникло. Он не жалел «мотоциклиста», а думал только об одном, как вытянуть из него показания. И сам внутренне подивился своему равнодушию. Даже постарался представить раненого среди дорогих и близких тому людей. Но так и не смог этого сделать. Он видел только вскинутый автомат, челку, упавшую на потный лоб, и прищуренные пустые глаза.Этот человек сам сделал выбор, став за черту. А за ней для Степана находились только враги. И если до войны, как понимал Полесов, многих можно было еще спасти, перевоспитать (ярким примером тому служил Мишка Костров), то те, кто остался за чертой в самое трудное для страны время, сами вынесли себе приговор. И разговор с ними должен быть коротким.Время тянулось бесконечно. Но именно это долгое однообразие успокаивало его, и Полесов постепенно начал думать о вещах, приятных ему. Он вспомнил Клавдию и ее сильные ловкие руки, накрывавшие на стол. Он пытался восстановить в памяти их разговор за столом, но детали его, как оказалось, забыл начисто. Главное же он запомнил. Они все-таки договорились встретиться. Степан сказал, что позвонит ей утром и уточнит время. Конечно, он может сказать Данилову, что надо еще раз сходить в Глуховку, поговорить с людьми, посмотреть. Но сама ложь претила ему, и он решил просто объяснить Ивану Александровичу все как есть, без уверток и глупой выдумки. Данилов поймет его, наверняка поймет.Раненый застонал, сначала тихо, потом громче, заскрежетал зубами. Степан тронул сестру за руку.— Ничего, — прошептала она, — так бывает, так часто бывает, почти всегда.И снова наступила тишина, и снова будто остановилось время.— Витя, — внятно и отчетливо произнес чей-то голос.Полесов даже обернулся, но потом понял, что это сказал раненый.— Я туда не доеду, — проговорил «мотоциклист», — у меня бензина не хватит.Он застонал и затих.— Бредит, — шепнула сестра, — он теперь все время будет бредить. Я их, обожженных, много видела.Раненый опять начал стонать, иногда выговаривая отдельные фразы. Степан уловил несколько блатных словечек, которые обычно употребляют профессионалы, и понял, что «мотоциклист», как говорил Данилов, «самый сладкий их клиент».Степан даже сел ближе, наклонился над ним, но тот заскрипел зубами и снова затих.— Сейчас я ему укол сделаю, — сестра встала, загремела чем-то в темноте. — Пусть поспит спокойно. Ему сейчас главное — покой.— Вы здесь начальник, — улыбнулся Степан, — вам видней.— Вот скажите мне, — после паузы спросила сестра, — мы его вылечим, выходим, дорогих лекарств на него убьем массу, то есть отнимем их от раненых бойцов, а дальше?— Что дальше?— Ну вот, к примеру, мы бойца лечим или командира. Он за Родину пострадал. Встанет на ноги — ив бой. А этот куда? К стенке? Так зачем же его лечить? Только для того, чтобы он показания дал?— Дело в том, что мы еще не знаем, кто он. Может, он случайно попал в банду. Вылечим, выясним.— Ну, а если случайно?— Значит, дадим возможность исправиться, вину искупить, и будет он таким же человеком, как все.— А если все же не случайно?— Это суд решит. Наше дело следствию материалы представить. Так сколько он спать будет?— Я думаю, до утра.— Тогда я пойду.Степан вышел из палаты в темный коридор. Осторожно, стараясь не стучать сапогами, прошел мимо дремавшей у столика дежурной медсестры и спустился на первый этаж в прихожую, залитую синим светом. Здесь уже можно было закурить, и Степан достал папиросы, чиркнул спичкой. Из синего мрака выдвинулась фигура милиционера.— Это вы, товарищ начальник?— Я. Ты что, один здесь?— Нет, у палаты второй дежурит.— Молодцы, а я его и не заметил.— Служба.— Где телефон?— Вот здесь, на столике.Степан подошел, поднял трубку. С минуту она молчала, наконец, женский голос ответил: «Город». Полесов положил трубку, так и не назвав номера. Произошло что-то необъяснимое. Он пока и сам не мог догадаться, что именно. Но это слово «город»! Обычный отзыв телефонистки на коммутаторе. Он звонил Данилову из Глуховки, и ему ответили: «Город». Заворг райкома звонил Ерохину, и ему тоже так ответили. Значит, был третий человек, слышавший все эти разговоры. И он сидел на коммутаторе. Так, так. Неужели он нашел? Этот третий слушал и передавал четвертому. А тот… Вот на него-то и надо выходить через телефонистку на коммутаторе. И как он раньше не догадался? Ах, идиот! Степан даже зубами заскрипел.— Вы что, товарищ начальник? — спросил дежурный.— Ничего, — Степан потянулся к телефону, потом отдернул руку. — Вот что, ты знаешь, где мы разместились?— Так точно.— Поспеши туда, то есть пусть ко мне сюда бегут. Понял? Скажи: очень важное дело.— А как же?..— Я пока здесь побуду. Беги.Он еще не верил сам, что нашел искомое. Слишком все это просто получилось: ведь тот, кого они ищут уже третий месяц, человек неглупый, точнее, умный и коварный. Хотя, может быть, потому и прибег к самому простому, а вместе с тем и необычному каналу связи: его ищут, шлют телефонограммы, а он обо всем этом получает исчерпывающую информацию.Степан, забывшись, мерил шагами вестибюль больницы. Минут через двадцать распахнулась дверь и вбежал Сережа Белов.— А где Данилов?— Не знаю, ушел куда-то с Быковым.— А Муравьев?Белов пожал плечами.— Вот что, Сергей, — Полесов вплотную приблизил лицо, — по-моему, я нашел связника, надо его установить.— Я слушаю вас.— Нет, пойдем вместе. Только вместе. Товарищ, — Полесов повернулся к милиционеру, — нам в Москву позвонить надо срочно, где у вас телефонный узел?— На улице Коминтерна, это сразу за площадью, я бы вас проводил…— Ничего, вы только объясните, как добраться побыстрее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58