— Так-с, — сказал он, — по фене ботаешь?— Что? — удивился Данилов.— Не та масть, Василий Николаевич, ошибся ваш гример.— Пожалуй, да, — Манцев засмеялся, — не похож ты, Ваня, на удачливого вора.— Вы, молодой человек, — обратился к Данилову незнакомый, — кстати, не смотрите на меня так удивленно, моя фамилия Бахтин, я криминалист и консультант у коллеги Манцева.— Великий спец по уркам, — белозубо улыбнулся Мартынов, — бог нам вас послал, Александр Петрович.— Ну зачем же так? Не упоминайте господне имя всуе. Нехорошо. Так кем вы были, молодой человек, в той, иной и спокойной жизни?— Я закончил Брянское реальное училище.— Весьма почтенно. И чем думали заниматься?— Хотел подать прошение в Лазаревский институт.— О-о-о! Романтика. Запад есть Запад. Восток есть Восток. И с места они не сойдут.— Киплинг, — мрачно сказал Данилов.— Мило. Мило. Значит, студент. Пойдемте.И снова открылась дверь кабинета. На пороге стоял молодой человек в студенческой куртке с петлицами, в брюках с кантом, обтягивающих ноги. Белоснежная рубашка, загнутые углы воротника, галстук с булавкой. Данилов даже причесан был иначе. Волосы разделял ровный английский пробор.— Студент, Василий Николаевич, студент. Это кличка и легенда. На палец перстень, дорогой, наручные часы, лучше золотые, дорогие запонки. Студент-налетчик.— Где же мы все это достанем, Федор? — повернулся Манцев к Мартынову.— Да такому залетному все достанем, — засмеялся начальник группы, — все что надо.— А теперь, Данилов, то есть Студент, — сказал Манцев, — знакомься со своей напарницей.Он подошел к дверям.— Заходи, Нина.В кабинет вошла красивая высокая блондинка в строгом темно-синем платье, отделанном белыми кружевами, в высоких светлых ботинках на каблуках.— Вот с ней ты и пойдешь. Это наш товарищ, Нина Смирнова. Так что знакомьтесь.Девушка подошла к Данилову, протянула руку:— Нина.— Иван, — Данилов посмотрел ей в глаза и смутился.Квартира была маленькой и по-казенному чистой. Всего две комнаты.— Располагайтесь здесь, — Козлов положил на стол пакет с едой. — Сами понимаете, за порог ни ногой.— Надолго? — спросила Нина.— Как придется. Одежду не снимайте, привыкайте к ней, а то ты, Ваня, в этих манишках, как корова под седлом.Козлов проверил телефон и ушел.Иван подошел к окну. Внизу лежал занесенный сугробами пустырь. По снегу разгуливали важные, похожие на монахов вороны.В квартире было тихо, только капала из крана вода да потрескивала свеча.И эти, такие мирные звуки приносили воспоминания о прошлом. Казалось, что остановилось время. Не было белых, фронтов, заговорщиков, бандитов. А был только этот пустырь с воронами, звук разбивающейся в раковине воды, треск печки.Данилов был слишком молод, ему шел девятнадцатый год. Он еще не избавился от прекрасного ощущения бесконечности жизни. И хотя, работая в группе Мартынова, он видел смерть и горе, участвовал в перестрелках и облавах, он еще не думал о смерти.Много позже, когда в памяти его прошлое отодвинется, как в перевернутом бинокле, он поймет, какая смертельная опасность подстерегала его.Но сегодня его волновало совсем другое.Данилов закурил, взял курс криминалистики, подаренный Бахтиным, и углубился в чтение. Нет, он не пойдет после окончания войны в Лазаревский институт. Наука раскрытия преступлений увлекла его, и он твердо решил стать криминалистом.Манцев и Мартынов шли вдоль Пречистенского бульвара. Навстречу им из-за угла, чеканя шаг, двигалась рота красноармейцев. Новые, еще не обмятые шинели, смушковые папахи, новые ремни.— Левой! Левой! — звонко и радостно неслась в морозном воздухе команда.Лица красноармейцев от мороза румяные, шаг твердый.Мартынов остановился, пропуская строй, внимательно вглядываясь в лица бойцов.— Они скоро на Деникина, — с грустью сказал он.— Завидуешь, Федор? — Манцев положил ему руку на плечо.— И да и нет, Василий Николаевич. Завидую простоте. На фронте все ясно. Враг издалека виден.— Это ты прав. А нам порой приходится искать врага рядом с собой. Вспомни левоэсеровский мятеж.Они свернули в сторону Сивцева Вражка. У доходного дома остановились.— Может, мне подождать, Василий Николаевич? — хитро усмехнулся Мартынов.— Нет, Федор, пошли вместе. В другое бы время пришел один, пригласил бы девушку по Москве погулять, в Художественный театр сводил. Вместе погрустили бы над судьбой трех сестер. В другое время.— Василий Николаевич, дорогой мой, разве для любви есть время?— Слишком тяжела ее утрата, и слишком большая опасность угрожает ей.— Вы думаете?— Предполагаю.
Строгая, вся в черном, Елена Климова сухими от горя глазами глядела на Мартынова и Манцева.— Елена Федоровна, — сказал Манцев, — покажите нам комнату брата.— Прошу.Комната Климова была небольшой. Книжный шкаф, диван, покрытый ковром, письменный стол.Над диваном скрещены две шашки: одна с анненским, другая с георгиевским темляком и позолоченным эфесом.Мартынов подошел ближе и прочитал: «За храбрость».Рядом висело несколько фотографий. Группа юнкеров-александровцев, два молодых подпоручика в парадной форме, Алексей Климов в штабс-капитанских погонах, с рукой на перевязи.Манцев подошел к стене, начал рассматривать фотографии.— Кто это рядом с Алексеем Федоровичем?— Его товарищ по училищу, Сергей Наумов, они сфотографировались в день производства.— Елена Федоровна, а у вас случайно нет фотографии Виктора Копытина?— Конечно, Василий Николаевич, но зачем она вам?— Елена Федоровна, мне тяжело говорить, но Алексея Федоровича убил Копытин.— Нет!.. Это невозможно…— Но это так. Копытин убил и Басова, и еще нескольких человек.— Это невозможно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24