Правда, автомобили были под рукой: «БМВ» и «Мерседес» черепашьим ходом тащились за своими хозяевами.— Я просто завален паническими факсами из Лихтенштейна, — говорил бизнесмен. — Пока я их успокаиваю, но, по сути, положение критическое, Алеша. Мы теряем миллионы долларов.— Я же вроде договорился, Вадим, — полуудивленно-полунегодующе Тарасов покосился на собеседника. — Какие проблемы?— К тебе никаких претензий. Твои люди сделали все, — заверил Вадим.— Тогда в чем дело? Что говорит Николай Николаевич? — Тарасов спрашивал резко, будто у подчиненного отчета требовал.— В сложившейся ситуации Николай Николаевич бессилен, — развел руками Вадим. — Шадрин перекрыл кислород.— Он не подписывает? — жестко уточнил Тарасов.— И не только. Он копает под все наши последние сделки. — Вадим был явно напуган.— Серьезный паренек, — смягчился наконец Алексей, поняв, каков Шадрин. — Нажмем на него сверху. Не паникуй, Вадим! — Тарасов ободряюще похлопал бизнесмена по плечу и затем сделал знак шоферу «Мерседеса».
В уютном зале ресторана Дома архитектора Шадрин ужинал с красивой, эффектной, дорого, но со вкусом — без кричащей яркости — одетой дамой.— А здесь вполне ничего, — благодушно заключил слегка выпивший Шадрин и положил широкую свою ладонь на тонкую руку дамы. — Готовят вкусно. Пожадничал с голодухи с закусками, порционных блюд уже не хочу.— Тайные свидания, ресторанные обеды и ужины, кровати в чужих квартирах — это наша любовь, Георгий? — с горечью спросила дама.— Но мы уже все решили, Лариса! — горячо воскликнул Шадрин. — Твой муж возвращается через месяц, на той неделе я еду в Питер и обо всем рассказываю своей жене. Если она не на гастролях, уверен, проблем не будет.— Проблем не будет, проблем не будет… — бесцветно пробормотала Лариса. — А что будет, Георгий?— Будет наша счастливая жизнь. Твоя и моя, — ответил Шадрин спокойно и твердо. Похоже, сам он не сомневался в этом.— Ты так уверен? — спросила женщина с привычнойбезнадежностью в голосе.— Я верю тебе. Я люблю тебя. Вот и все, — сказал Шадрин.— Ты сейчас выпил, и вот она — жизнь в розовом свете, — невесело усмехнулась Лариса.— Что мешает и тебе выпить? — улыбнулся Шадрин, пытаясь разрядить обстановку.— Да ведь потом придется трезветь, а протрезвев, думать: где она, жизнь в розовом свете, выдуманная дурой не первой молодости? — печально и как-то привычно произнесла Лариса. Какая-то надломленность чувствовалась в ней, в этой ухоженной, породистой, благополучной на вид и ни капли еще не старой женщине.Бесшумно приблизился официант, поставил поднос на служебный столик, деликатно прибрал грязную посуду со стола, с подноса перенес к приборам клиентов тарелки с котлетами по-киевски и пожелал:— Кушайте на здоровье.— Кушайте, кушать, кушаю, — поиграла словами Лариса. — Какое отвратительное лакейское слово!— Последнее время ты боишься, Лара, — абсолютно трезво отметил Шадрин. — Кого? Чего?— Себя.— Объясни, почему, — потребовал Шадрин.— Не поймешь. А если поймешь… — Лариса махнула рукой. — Давай лучше кушать котлеты по-киевски. Ты кушаешь, я кушаю…— И то дело, — согласился Шадрин, понимая, что она не хочет серьезного разговора. — Привыкай, привыкай к здешней кухне.— А зачем, собственно, я должна привыкать к здешней кухне? — вяло удивилась Лариса.— Секрет! — Шадрин состроил заговорщическую мину.— Какой еще секрет? — спросила Лариса с едва заметным раздражением.— Секрет, связанный с сюрпризом, — продолжал напускать таинственности Шадрин.— Господи! Секрет и сюрприз! — Лариса всплеснула руками в фальшиво-восторженном испуге. — Не мучай меня, Георгий.— Секрет будет раскрыт через несколько минут, а сюрприз, как мне кажется, из приятных! — объявил Шадрин торжественно. — Ешь котлету, привыкай к здешней кухне, — добавил он хозяйским тоном.— Я не ем, я кушаю…
Они вышли из Дома архитектора. Лариса направилась было к своему «жигуленку», но Шадрин остановил ее:— Давай немного погуляем. Мне нравится это место.— И мне, я ведь москвичка… — кивнула она. — Только недолго погуляем, ладно? Мне тебя еще в гостиницу везти.Они не спеша прошли улицей, свернули в переулок, сделали еще один поворот и очутились у домов, мимо которых после одиннадцати вечера запрещалось ездить на автомобилях. Шадрин остановился у ворот одного из домов и повернул к себе Ларису. Он смотрел ей в глаза, она смотрела ему в глаза.— Ты должна привыкнуть к кухне Дома архитектора, потому что когда у тебя не будет охоты готовить ужин, мы будем ужинать там, — произнес Шадрин тихо, но значительно.— Не поняла, — растерянно сказала Лариса.— В этом доме мы будем жить, Лариса! — с некоторым пафосом произнес Шадрин.
Она стояла посреди большой полупустой комнаты и беспомощно разглядывала стены, окна, одинокую тахту, небольшой стол с четырьмя стульями, два чемодана у дверей.— Вот и вся меблировка, — сказал Шадрин. — Правда, холодильник на кухне имеется.— Богато, — съязвила она по привычке, но любопытство пересилило: — А сколько всего комнат, Георгий?— Три, не считая холла, — гордо объявил он.— Пойдем посмотрим, — предложила она. Ею овладел азарт.Войдя в комнату с эркером, она сразу же решила:— Здесь будет твой кабинет.Квадратной комнате с окнами во двор, с видом на купы высоких деревьев тоже было найдено назначение:— Прелестная спальня!В холле она рассуждала уже как дизайнер:— В этом углу телевизор, здесь полки для пленок и кассет. Вот сюда приспособим аудиокомплекс. Напротив телевизора — журнальный столик темного стекла, и, конечно же, два кресла и диван, кожаные, финские. Какого цвета лучше, как ты считаешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98