Для посуды и всего остального вполне хватало буфета с двумя, тремя или четырьмя дверцами и нескольких сундуков. Ассортимент находившейся в зале мебели завершал открытый поставец, подчеркивавший желание хозяина продемонстрировать свою серебряную или оловянную посуду.
Столовое белье встречалось редко: несколько «рушников» в кухне, несколько посконных или льняных скатертей для праздничного стола. Верхом роскоши считались изделия из узорчатой или, как ее называли, «дамасской» льняной ткани.
В спальне роскошь была не столь редка. Ложе состояло из деревянной рамы кровати, которая покрывалась драпировкой, из тюфяка на тесьмах и из набора простыней, покрывал и одеял. О богатстве судили по разнообразию шерстяных одеял. «Покрывало из индийской тафты с подкладкой из зеленого полотна с красной вышитой розой посредине» — подобную роскошь мог себе позволить Николя де Байе, но никак не Гийом де Вийон, у которого не было также и сменных матрацев — шерстяной на зиму и хлопчатобумажный на лето, — что свидетельствовало о наивысшем комфорте. Однако постель была немыслима без многочисленных перьевых либо пуховых подушек — спать приходилось почти сидя — и полотняных либо саржевых занавесок, немыслима без «балдахина и заголовка». На время сна занавески задергивали, что наравне с ночным колпаком создавало чувство защищенности и уюта, необходимое не только мирянам, но даже и самым мудрым церковнослужителям, поскольку внутри дома, как и в других местах, не стихала коллективная жизнь и человек никогда не оставался в полном одиночестве. Хорошо было почувствовать себя у себя дома хотя бы в постели.
Интерьер буржуа Жана Жоливе был приблизительно таким же. В центре первого этажа находилась столовая со столами, скамьями, сундуками. К столовой примыкала кухня с ларем, где хранились и продукты, и посуда. За столовой находился кабинет, где тоже стояли скамейки, сундуки и лари, а также «деревянная конторка с дверцей». С этой же стороны была еще небольшая кладовая с открывающейся в сад дверью, и в этой кладовой находилась главным образом ненужная в данный момент мебель.
На первом этаже у Жана Жоливе была спальня, окна которой выходили на улицу Сен-Жак. Она выглядела достаточно хорошо меблированной: «ложе из дерева с тесьмой и окаймлением», стол, несколько скамеек, несколько ларей. А роскошь была представлена «креслом резным со спинкой и с просветами вверху» и «буфетом с двумя панно и одной дверцей».
Имелся в спальне и платяной шкаф. Рядом находилась маленькая спальня с двумя кроватями для родственников и друзей, выходившая окнами в сад, а чуть подальше — еще одна, последняя на этом этаже, с окнами во двор. Над этим этажом возвышался чердак, а еще выше — самый высокий на этой улице щипец крыши. Запасы белья хранились в «моечной», располагавшейся в задней части помещения.
И Байе, и Жоливе имели в доме модное в то время белье, посуду и меха — все то, что выглядело роскошью, доступной лишь зажиточным горожанам. Например, у каноника было восемнадцать льняных и шесть посконных простыней, одиннадцать покрывал, включая то уже упомянутое покрывало из индийской тафты, и двенадцать подушек, в том числе шесть пуховых и шесть перьевых. А для своих кроватей он располагал девятью шерстяными одеялами, четыре из которых были синие, два белые, одно зеленое, одно желтое, одно красное, и кроме того, было одно одеяло из зеленой саржи, старое, но все еще годное к употреблению.
Наиболее роскошным приобретением среднего «хозяина», каковым являлся Николя де Байе, были ковры для зимы: три ворсистых ковра, на одном из которых были изображены белые звезды, а другой, красный, был весь усеян желтыми звездами. Две стены его дома украшали гобелены, на одном из которых была изображена «история Беатрисы, дочери царя Тира», а на другом, поношенном, — страсти Христовы и Вознесение.
Как всегда в средневековых инвентаризациях, перечисление предметов одежды вводит в заблуждение. Одежда тех времен начинает казаться вечной. Коль скоро ее хранили, то при инвентаризации непременно всегда все учитывали. Если старые одеяния никому не завещали, это означало, что их уже продали, и в конечном счете после чьей-нибудь смерти они всегда обнаруживались в каком-нибудь списке. Похоже, что имевший множество мантий, епанчей, плащей и капюшонов Николя де Байе давно уже не прикасался ко многим из предметов своей одежды, еще захламлявших его платяные шкафы. Что не мешало ему менять свой наряд в зависимости от сезона и дня. Так, для верховой езды он надевал просторный «суконник», а на ночь нечто вроде шлафрока. При этом учитывалось все:
«…Фиолетовая епанча с беличьим мехом — 40 су.
Фиолетовая епанча, подбитая старым коричневым мехом с длинным ворсом, — 4 ливра 16 су.
Короткая темно-зеленая епанча с черными перьями — 40 су.
Темно— фиолетовая епанча без подкладки -20 су.
Темно— зеленая епанча, подбитая старым беличьим мехом, — 6 ливров.
Темно— фиолетовая епанча, подбитая беличьим мехом, и капюшон с малым чепчиком, отороченным таким же мехом, — 8 ливров.
Фиолетовый чепрак, подбитый беличьим мехом, — 4 ливра 16 су.
Большая мантия брюссельского красного сукна с разрезами по бокам, подбитая беличьим мехом, и капюшон с подкладкой из такого же меха — 12 ливров.
Фиолетовая мантия без подкладки — 24 су.
Бурый суконник — 16 су.
Жакет из белого полотна — 4 су.
Зеленый кафтанчик — 12 су.
Два капюшона на подкладке, один зеленый, а другой темно-фиолетовый, — 8 су.
Темно— зеленый капюшон, отороченный беличьим мехом, — 8 су.
Белый халат, отороченный беличьим мехом, — 7 су.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154