– Правда? Отнимете? – обрадовалась Табита. – Но как?
– А вот так… – начала Пенелопа и остановилась. Уголком глаза она заметила какое-то движение около большого шкафа, стоявшего в темном углу. – Скажи-ка, – произнесла она, – тут в пещерах есть кто-нибудь еще кроме тебя?
– Кто-нибудь еще? – недоумевающе повторила Табита. – Нет, кроме меня и Ха-Ха, никого. А что?
Пенелопа, ничего не отвечая, направилась к звонку и нажала его пять раз. Через несколько секунд послышался топот, дверь распахнулась, и в комнату ворвались Питер, Саймон и Ха-Ха и позади них Попугай.
– Что случилось? – воскликнул волшебник.
– В чем дело? – закричали мальчики.
– Заприте двери, – проговорила Пенелопа. Они заперли дверь и выжидающе уставились на нее.
– Ну? – спросил Саймон.
– К нам подослан шпион, – спокойно произнесла Пенелопа. – Он прячется около шкафа.




Глава четвертая
ШПИОНЫ И ПЛАНЫ


– Шпион, Пенни? – недоверчиво переспросил Питер. – Ты уверена?
– Какого рода шпион? – спросил Саймон.
– Не знаю, я видела только, как он шевельнулся вон там, возле шкафа, – показала Пенелопа.
Мальчики шагнули в темный угол.
– Ты совершенно права, – сказал Питер и, нагнувшись, кого-то схватил.
– Ну ты, пусти, – произнес хриплый голос. – Пусти, кому говорю, больно делаешь.
В руке Питер держал за одну ногу толстую бородавчатую зеленую жабу. Жаба была в визитке и белокуром парике и сжимала в лапе серый цилиндр. Когда Питер опустил ее, она съежилась на полу, судорожно раздувая горло и нервно следя за ними выпученными желтыми глазами.
– Вот, пожалуйста, – торжествующе проговорила Пенелопа. – Я же вам говорила, что тут шпион.
– Ничего я не шпион, – хриплым голосом возразила жаба.
– Кто же ты в таком случае? – грозно спросил Саймон.
– Я… я… как его… купец-меховщик из Владивостока. У меня, жена и шестеро ребятишек, и мне надо их содержать.
– Никакой ты не купец, – в негодовании заявил Питер.
– А что, не похож я разве на купца-меховщика из Владивостока, который еле концы с концами сводит? – плаксиво спросила жаба.
– Нисколечко, – отрезал Саймон. Жаба на минутку задумалась.
– А как насчет торговца бриллиантами, который прикатил прямехонько от зулусов, а? – Физиономия у жабы прояснилась.
– Тоже не похож, – отверг и это предложение Питер.
– А если знаменитый нейрохирург из Катманду? – с надеждой в голосе осведомилась жаба.
– Не пойдет, – ответил Саймон.
– Ладно, так и быть, скажу вам правду-матку, – задушевным тоном произнесла жаба. – Я – богатый фермер из Онтарио, хозяин молочной фермы. У меня отпуск, и я надумал проведать свою племянницу.
– Я тебе не верю, – сказала Пенелопа. – Ты шпион.
– Да не шпион я, лопни мои глаза, – запротестовала жаба. – Лопни мои глаза, мисс. Я вам говорю все, как есть, начистоту. Я вполне зажиточный торговец зерном, который путешествует инкогнито, как бы по торговым делам.
– Ты просто-напросто жаба и шпион, – сказал
– Да, и притом незадачливый шпион, жалкий, уродливый, в парике и визитке и дурацком цилиндре, – добавил Саймон.
– Ты никакого права не имеешь оскорблять мой цилиндр, – обиженным тоном заявила жаба. – В чем дело? Шикарный цилиндр! Можно смело сказать: моя лучшая маскировка, в смысле мой лучший наряд.
– Ты шпион, – повторил Питер. – Знаешь, что бывает со шпионами?
– Да не шпион я, ей-богу, – лихорадочно, запротестовала жаба. – Нельзя меня трогать, потому как я вовсе не шпион.
– Шпионов расстреливают, – заметил Саймон. – Или пытают, – добавил Питер.
– Или пытают и расстреливают, – зловеще подытожил Попугай.
– Слушайте, полегче! Зачем такие слова? – переполошилась жаба. – Слушайте, сейчас я вам выложу все как на духу. Я не хотел говорить, заметьте, но вы меня вроде как вынудили.
– Ну? – поторопил ее Саймон.
– Я – богатый-пребогатый банкир литовского происхождения, у которого жена, двое ребятишек и старенькая мамаша на иждивении, – созналась жаба, надвигая цилиндр на глаза и засовывая большие пальцы за проймы жилетки.
– Ни одному слову не верю, – сказала Пенелопа.
– Я тоже, – присоединился Попугай. – Банкир, видали вы? Да такая жаба, как ты, дважды два не сосчитает.
– А и не надо считать, – заверила его жаба. – Если ты банкир, так, лопни мои глаза, тебе ни математики, ни чего другого и ведать не требуется. Знай присматривай за чужими денежками и не отдавай нипочем, кто ни попросит, – вот и вся работа.
– Вздор! – презрительно отозвался Попугай. – Абсолютный вздор и к тому же неизобретательный. А теперь, если не скажешь нам правды, Табита поджарит тебе слегка пятки, а, Табита?
– С большим удовольствием. – Табита выпустила двадцать четыре колечка дыма и две длинные струи пламени из ноздрей.
– Ух! Слушайте, так нечестно! – Глаза жабы наполнились слезами. – Нехорошо мучить бессловесное животное. И костюм можно попортить, а я за него еще не все деньги выплатил.
– Нас это не касается, – возразил Попугай. – Скажи правду, и мы тебя не тронем.
– Ей-богу? – с надеждой спросила жаба. – А скажете: «Вот те крест, умру, если обману»?
– Да, – ответил Попугай.
– Ладно. – Жаба набрала в рот воздуху. – Я…
– Смотри – только правду, – предупредил Попугай. –
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54