Кинги и Ганнибал заперлись на двое суток, трудясь над речью для владыки. Они переписывали ее шестой раз подряд, и к трем часам утра Ганнибал стал выходить из себя.
Наклонившись вперед, Кинги взял его за запястье.
– Милый друг! — мягко сказал он.— Не ворчите на меня так! Мы ведь оба знаем, что это будет самая выдающаяся речь из всех, которые мне когда-либо доводилось произносить, поскольку я буду говорить о том, что считаю благом для моего народа, моей страны. Для меня большая честь, что вы помогаете мне в этом, как всегда помогали во всем.
Ганнибал взглянул на владыку и улыбнулся.
– Вы слишком деликатны для монарха,— сказал он.— Я всего лишь взбалмошный балбес. Не обращайте на меня внимания.
– Мой друг, как мне не обращать на вас внимания,
если ваши советы всегда были только добрыми. Ведь вы
любите Зенкали, и, не скрою, я чувствую вашу привязан
ность ко мне, а это мне так лестно!
– Об одном я просил бы вас,— угрюмо сказал Ганнибал,— молчите об этом: не дай Бог широкой публике по думать, что я чувствую привязанность к черномазому.
Кинги запрокинул голову, заливаясь смехом.
– Милый Ганнибал,— сказал он, протирая глаза,— если бы не вы да не газета «Голос Зенкали», как скучно было бы мое правление!
Наконец они отстучали текст на машинке, нещадно барабаня по клавишам, и хотя содержание речи в значительной мере было придумано Ганнибалом, заключенные в ней чувства полностью принадлежали Кинги.
И вот наступил торжественный час. По такому случаю все надели свои самые красочные одеяния. Партер пестротой и яркостью напоминал лоскутное одеяло. На самом монархе был алый с желтым, ослепительно блестящий халат. Его Величество медленным шагом прошествовал по залу, отвешивая торжественные поклоны то правой, то левой стороне. Он выглядел словно только что вылупившаяся из куколки яркая бабочка. Дойдя до громадного трона, он аккуратно, чтобы не помять складки своего платья, сёл на него. Затем вынул очки и, нацепив их на нос, аккуратно разложил листы с записанной на них речью. Наконец он поднялся с трона и мгновение простоял молча; одеяния ниспадали с его могучей и величественной фигуры, словно победные знамена.
– Друзья,— начал он своим глубоким, раскатистым голосом,— сегодня я имею честь сообщить вам новости, которые не только удивительны сами по себе, но и представляют исключительную важность для всех нас и будущего Зенкали. Мы здесь, на нашем острове, живем в век чудес. Нам повезло, ибо для большинства людей чудеса остались где-то в глубокой древности; до недавнего времени я тоже так считал, но теперь позвольте поставить этот тезис под сомнение.
Он сделал паузу. В зале стояла удивительная тишина — трудно было поверить, что столько людей могут вести себя так тихо.
– Нам придется обойтись без аэродрома,— сказал Кинги, сняв очки и используя их для того, чтобы подчеркивать высказываемые мысли,— и вот почему. Если бы мы пошли на строительство аэродрома, то ввергли бы экономику Зенкали в глубокий хаос. От этого пострадали бы все без исключения. Позвольте разъяснить, как мы пришли к такому выводу.
Он снова надел очки, заглянул в свои записи, а затем посмотрел в зал.
– С открытием пересмешника вновь обретено старинное божество фангуасов. Не много найдется примеров, что бы судьба настолько благоволила к народу, возвращая ему божество, которое считалось утраченным. Но это открытие оказалось чудесным вдвойне. Это божество незримо и неслышно, как и положено добрым божествам, поддерживало благополучие всех зенкалийцев — и фангуасов, и гинка. Профессор Друм, которого вы все хорошо знаете, сделал
потрясающее открытие. Вам известно важное значение дерева амела для экономики Зенкали, а благодаря деятельности все того же профессора — и значение бабочки амела. Профессор Друм трудился днем и ночью, изучая жизненный цикл этой удивительной бабочки, ибо с ее исчезновением исчезло бы и дерево амела, а отсутствие сведений о ее размножении и развитии лишало нас возможности обеспечить ей соответствующую защиту. Теперь мы можем это
сделать.
Король снова сделал паузу, чтобы сказанное дошло до всех.
Ганнибал, наблюдавший за венценосным оратором с почтением и восхищением, только сейчас понял, почему владыке с таким трудом давалась эта речь. Еще бы — ведь ему предстояло разъяснить сложную биологическую проблему столь же просто и красочно, как если бы он учил детей азбуке с помощью разноцветных кубиков с буквами.
– Обиталищем бабочки амела, местом, где она откладывает яйца, оказалась Долина пересмешников,— заявил Кинги
Услышав в ответ странный шум в зале, он поднял свою могучую руку, прося тишины, и продолжал:
– Но это еще не все. Вылупляющиеся из яиц гусеницы бабочки амела питаются исключительно листьями дерева омбу.
Он снял очки и воздел их кверху.
– Профессор Друм предлагал гусеницам четыреста двадцать разных растений,— сказал Кинги, подняв руки и растопырив пальцы, будто собирался отсчитать на них это число,— но во всех случаях они чахли и гибли. Только после того, как профессор Друм добрался до Долины пересмешников и собственными глазами увидел, как гусеницы амела поедают листья омбу, значение этой долины стало понятно окончательно и бесповоротно.
Кинги достал большой шелковый платок, вытер брови, а затем, зажав его меж пальцев, словно крыло бабочки, жестикулировал, подчеркивая сказанное.
– Возможно, у вас глаза на лоб полезли от удивления: есть ли на свете что-либо более необычное, чем только что вами услышанное? Кто бы мог подумать, что в течение стольких веков наше благосостояние зависело от крохотного мотылька, а его жизнь, в свою очередь,—от дерева, которое мы полагали давно исчезнувшим!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78