— Давайте не будем называть это клеткой — ведь клетка непременно ассоциируется с неволей. Стелла предпочитает, чтобы мы называли ее жилище будуаром.
– Понятно,— тяжело выговорил Питер, стараясь не смотреть в глаза Одри.
– Последняя из своего рода,— сказал Феллугона,— последняя из своего рода… Когда она уйдет,— Феллугоне не хотелось говорить «умрет»,— весь ботанический мир станет беднее… Потеря будет неизмерима…
– Да, да,— сказал Питер.— Почитаю – за большую честь, доктор Феллугона, что мне разрешили повидать Стеллу. Это для меня действительно огромная честь.
– Как мило с вашей стороны, как мило,— сияя, сказал Феллугона.— Я уверен, что вы своим приходом доставили массу радости Стелле. Понимаете ли вы, дорогой мистер Флокс, как важны для нашей Стеллы встречи с новыми людьми? Боюсь, ей уже порядком поднадоели постоянные посетители, одни и те же лица. Приходите снова! Это ваш долг, ей-богу!
Не переставая рассказывать, сколь важное терапевтическое значение для здоровья и благополучия Стеллы имеют встречи с новыми людьми, доктор Феллугона проводил Питера и Одри до машины. Встав на цыпочки, он помахал им рукой, а его фантастические очки еще ярче заблестели на солнце. Как только машина отъехала, Питер развалился в кресле и закрыл глаза.
– Я сдаюсь,— проговорил он.— После того как я побывал у Стеллы в будуаре, меня уже ничем не удивишь.
Одри захихикала.
– Я так и думала, что тебе понравится. Но, помимо интереса, который вызывает Стелла, сам по себе Феллугона — один из самых симпатичных здешних обитателей.
– Теряюсь в догадках: как же тебе удалось собрать коллекцию столь милых чудаков? — спросил Питер.
– Это не я. Это Зенкали притягивает к себе таких. Должно быть, всем, кто не от мира сего, не сидится на месте, вот они и шатаются по свету, ища, кому они нужны такими, как есть, и собираются здесь, на Зенкали, где каждый сходит с ума по-своему. Возьмем хоть губернатора — бедняга столько скитался, ища уютного уголка, пока кому-то не пришла в голову счастливая мысль направить
его сюда.
– О таком губернаторе зенкалийцы могут только мечтать.
– И я про то же. Зенкалийцы без ума от него, вот он и носится по всему острову, словно ополоумевший мотылек: там выставку овощей откроет, там ребенка по головке погладит… Это только для нас с тобой он — тихий помешанный, а в глазах зенкалийцев-то он — великий человек! Они все слушают его речи с почтением.
– Как, он еще и речи произносит?!
– Да, и не по одному десятку в год. Сами зенкалийцы вдохновляют его на это. Ганнибал называет его словоизлияния «вербальными айсбергами», потому что лишь десятая часть того, что исторгается из его уст, имеет хоть какой-то смысл. Но зенкалийцы мнят своего губернатора лучшим после Шекспира мастером слова.
Машина катила к жилищу Питера по дороге, бежавшей вдоль побережья. Солнце уже зашло за горизонт, окрасив небо в зеленые, алые и желтые, словно абрикос, тона; ветер дарил столь приятную после дневной жары прохладу. Навстречу то и дело попадались женщины: одни шли с корзинами свежевыстиранного белья на голове, другие возвращались с полей, неся под мышкой мотыги, а на голове — корзины с овощами и фруктами.
– Заскочишь ко мне с дороги? Выпьем немножко,— пригласил Питер, когда машина остановилась возле бунгало.
– Только очень ненадолго,— сказала Одри.— Я просто обязана поскорей вернуться домой и проследить, чтобы папочка плотно поужинал.
Усталые путники вошли в залитую светом гостиную, и тут же им навстречу вышел одетый в белое и с широкой
белозубой улыбкой Эймос. В руке у него была трость, используемая на Зенкали в качестве сумки письмоносца.
– Добрый вечер, сэ', добрый вечер, мисс Одли,— сказал он.— На имя масса поступила грамота от масса Ганнибал, сэ'.
– Спасибо,— сказал Питер, принимая послание из рук Эймоса.— Пожалуйста, Эймос, подай нам напитки.
– Да, сэ',— сказал Эймос и исчез.
Питер развернул письмо и прочитал:
«Питер, я должен сообщить Вам пренеприятную новость. Идея строительства аэродрома прошла на голосовании, но, по-моему, точку ставить рано. Просьба прибыть ко мне завтра в восемь на военный совет. Дел много.
Т.».
– Сволочи! — завопила Одри, и из глаз ее хлынули слезы.— Ну просто сволочи! Все как один!
– Да погоди ты! Может, все еще не так страшно, как вы с Ганнибалом думаете,— сказал Питер, безуспешно пытаясь сдержать эмоции.
Одри залпом осушила стакан и поставила его на стол.
– Будет еще хуже, чем мы думаем,— сказала она.— Ну, мне пора. Пока.— Одри выпорхнула из бунгало, и прежде чем Питер выскочил, чтобы проводить ее, прыгнула в машину и была такова.
Глава четвертая

ЗЕНКАЛИ УДИВЛЕН
Весь следующий день, как и последующие две недели, Питер провел в неустанных трудах и заботах: он носился между Королевским дворцом, домом Ганнибала и Домом правительства, наблюдая за подготовкой церемонии подписания договора между правительством Зенкали и правительством Великобритании.
Да, да, того самого договора, который грозил превращением забытого Богом и цивилизацией острова в стратегически важный военный объект. Дело существенно усложнялось тем, что Кинги настаивал на максимально возможной помпе и пышности церемонии. Еще бы: ему так редко приходилось надевать свою ладно скроенную униформу, зачем же упускать такой шанс?! Правительство Великобритании присылало по такому случаю из Сингапура батальон пехоты, флотский оркестр и трех весьма странных военачальников — представителей всех видов вооруженных сил: бригадира как представителя сухопутных войск, престарелого адмирала и совершенно погрязшего в старческом маразме командующего военно-воздушными силами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78