Теперь-то стало модным поносить колониализм, начальников
администрации и их помощников изображать воплощениями зла и
порока. Конечно, встречались среди них и дурные представители
рода человеческого, однако преобладали замечательные люди,
выполнявшие чрезвычайно трудную работу в тяжелейших условиях.
Представьте себе, что вас в возрасте двадцати восьми лет
назначают управлять округом величиной с Уэльс, населенном
полчищами африканцев, придав вам только одного помощника. Вы
обязаны заботиться о своих подопечных, быть для них отцом и
матерью и стоять на страже закона. Причем во многих случаях,
поскольку закон -- английский, он такой мудреный, что суть его
недоступна уму простодушных аборигенов.
Во время моих вылазок в леса я не раз проходил мимо
крытого железом просторного здания из кирпича-сырца, где
Мартин, обливаясь потом, пытался рассудить очередной спор,
причем дело осложнялось еще тем, что в деревнях, разделенных
всего несколькими километрами, подчас говорили на разных
наречиях. А потому, если возникал конфликт между двумя
деревнями, требовалось по переводчику от каждой из них, плюс
еще третий толмач, знающий оба наречия, чтобы переводить слова
Мартина. Как и во всех судах на свете, было совершенно
очевидно, что стороны беззастенчиво лгут, и меня восхищали
терпение и невозмутимость Мартина. Предметы разбирательства
могли быть самые разные -- от подозрения в людоедстве до
умыкания невест и споров из-за каждого дюйма земли под ямсом и
кокосовыми пальмами.
За все мои поездки в Западную Африку мне только раз
встретился антипатичный администратор. Преобладали, как я уже
сказал, чудесные молодые люди, и было бы неплохо, если бы
когда-нибудь нашелся охотник написать о них добрую книгу.
Появление Мартина на холме над моим лагерем изрядно
удивило меня, потому что в это время дня ему следовало корпеть
в канцелярии над бумагами. Вниз по склону он спустился чуть ли
не бегом, размахивая руками, точно ветряная мельница, и крича
что-то неразборчивое. Я терпеливо ждал, пока он не нырнул в
шатер.
-- Понимаешь,- вымолвил Мартин, вскинув руки в трагическом
жесте,- мне нужна твоя помощь.
Я пододвинул складной стул и мягко усадил его.
-- Перестань вести себя, словно чокнутый богомол,- сказал
я,- посиди минутку молча и расслабься.
Он достал из кармана влажный платок и вытер лоб.
-- Пайес! -- крикнул я.
-- Сэр? -- отозвался мой бой из кухни.
-- Принеси, пожалуйста, пива мне и администратору.
-- Есть, сэр.
Пиво было паршивое и отнюдь не холодное, потому что в
нашем довольно примитивном базовом лагере единственным способом
охлаждать его было держать бутылки в ведрах с вечно теплой
водой. Однако в таком климате, где человек непрерывно
обливается потом, даже если сидит без движения, потребность в
жидкости велика, и днем ничто не могло сравниться с пивом.
Пайес чинно наполнил наши стаканы, и Мартин, схватив свой
стакан дрожащей рукой, поспешно сделал несколько глотков.
-- А теперь,- сказал я успокаивающим тоном опытного
психиатра,- повтори, пожалуйста, медленно и внятно, что ты
кричал, сбегая вниз по склону? Кстати, тебе не следует так
носиться в это время дня. Во-первых, это вредно для здоровья,
во-вторых, это может повредить твоему имиджу. Я было подумал,
что в Мамфе разразился бунт и за тобой гонится толпа
африканцев, вооруженных копьями и мушкетами.
Мартин снова вытер платком лицо и сделал еще глоток.
-- Хуже,- произнес он,- несравненно хуже.
-- Хорошо, рассказывай тихо, спокойно, в чем дело.
-- Губернатор,- ответил он.
-- Что -- губернатор? Он уволил тебя?
-- В том-то и дело,- сказал Мартин,- что может уволить.
Потому я и нуждаюсь в помощи.
-- Не вижу, как я могу тебе помочь. Я не знаком с
губернатором и, насколько мне известно, не знаю никого из его
родных, так что не могу нигде замолвить за тебя словечко. Но
что ты такого ужасного натворил?
-- Лучше я расскажу тебе все с начала,- отозвался Мартин,
еще раз вытер лицо, подкрепился глотком пива и скрытно
осмотрелся, проверяя, не подслушивают ли нас.- Так вот, может
быть, ты не обратил внимания, но я неплохо справляюсь со своей
работой, однако когда надо принимать гостей или еще что-нибудь
в этом роде, непременно все испорчу. Когда я только что получил
повышение и был назначен начальником окружной администрации в
Умфале, тут же туда является с инспекцией этот чертов
губернатор. Все шло прекрасно, в округе царил безупречный
порядок, и шеф как будто был мной доволен. Он приехал всего на
сутки, и под вечер я уже подумал, что все в порядке. Но, на
беду, уборная в моем доме вышла из строя, и я не успел вовремя
привести ее в порядок, а потому велел соорудить уютный шалашик
вдали от веранды, за кустами гибискуса. А в шалаше, сам
понимаешь, глубокая яма и перекладина для ног. Я объяснил
губернатору, что и как, и вроде бы он все понял. Но мне. было
невдомек, что моя африканская обслуга посчитала, что шалаш
предназначен для них, и прилежно пользовалась им до прибытия
моего шефа. И вот перед самым обедом он направляется туда. То,
что он там увидел, вовсе не обрадовало его, ведь он полагал,
что уборную соорудили специально для него. Когда же губернатор
все-таки примостился на перекладине, она сломалась. Я слегка
опешил.
-- Господи, ты что же -- не проверил эту перекладину?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46