Некогда дождевые леса в атлантическом приморье простирались на площади в 337 500 квадратных километров; теперь осталось меньше пяти процентов, да и на них непрерывно наступают топор, огонь и бульдозеры. Что влечет за собой исчезновение не только тамаринов, но и составляющих их особую экосистему полчищ других животных и растений. Срубить тропическое дерево — все равно что разрушить большой город, ведь на нем и вокруг него обитают тысячи тварей.
Золотистый львиный тамарин, вероятно, один из самых красивых представителей млекопитающих. Размерами чуть больше новорожденного котенка, он одет в шерсть, словно состоящую из золотых нитей; пальцы золотистых тамаринов длинные, так сказать, «аристократические». От лица переливающуюся блеском шубку отделяет подобие гривы; отсюда забавное сходство со львом. Движения, как у всех тамаринов и мармозеток, поразительно быстрые, подчас за ними невозможно уследить глазом. Золотистые тамарины всеядны, предпочитают плоды и насекомых, однако охотно едят древесных лягушек и даже (недавнее открытие) забираются днем в дупла, чтобы пополнить свою диету спящими летучими мышами. Общаются они между собой звуками, очень похожими на птичьи трели и чириканье.
Мало того что уничтожается природная среда тамаринов, они еще пользуются популярностью как комнатные животные и как объект для биомедицинских исследований, посему в конце шестидесятых и начале семидесятых годов стало очевидно, что золотистым тамаринам грозит вымирание. Считалось, что в уцелевших лесных урочищах осталось не больше полутораста особей. Тревожная ситуация нашла свое отражение в блестящих трудах доктора Адельмара Ф. Коимбра-Фильо, нынешнего директора Центра приматов в Рио-де-Жанейро. В 1972 году состоялась конференция, где обсуждали нависшую над этими животными угрозу и попытались определить, сколько особей уцелело в природной среде и в неволе. Стало очевидно, что наряду с защитой диких популяций чрезвычайно важно создать жизнеспособные колонии в неволе. Успехом в этом деле мы обязаны прежде всего самоотверженному труду доктора Девры Клейман. До 1980 года лишь очень немногие зоопарки, преимущественно американские, располагали экземплярами золотистых львиных тамаринов. Эти зоопарки осторожно приращивали свои маленькие популяции и добились заметного успеха. За пять лет численность особей в неволе возросла со ста пятидесяти трех до трехсот тридцати, почти вдвое превысив число золотистых, обитающих в природной среде. Каждый год рождалось от пятидесяти до шестидесяти тамаринов, так что теперь образовалась достаточно крупная устойчивая популяция и можно было подумать о том, чтобы вернуть несколько выращенных в неволе особей в природную среду. Успеху проекта способствовало образование сообщества зоопарков для работы с тамаринами.
Получив в 1978 году нашу первую пару золотистых, мы тоже присоединились к сообществу. Появление у нас этих зверьков стало подлинной сенсацией. Одно дело — видеть живописное или фотографическое изображение животного, совсем другое — лицезреть его во плоти. Переливающиеся золотом, точно дублоны, крохотные приматы носились по своей клетке с такой быстротой, что казалось, кто-то разбрасывает металлические слитки. Исследуя новую обитель, они обменивались трелями и чириканьем, как будто миниатюрные экскурсоводы рассказывали друг другу, где и на что следует посмотреть.
Когда наконец золотистые освоились, они стали главным аттракционом в нашем ряду игрунковых, превосходя красотой и своеобразием остальных представителей этой очаровательной группы приматов. И настал день, когда самка благополучно разрешилась двойней (это норма), малюсенькими золотыми самородками, которые свободно уместились бы в кофейной чашке. С личиком меньше монетки, их было почти невозможно разглядеть, когда они первое время цеплялись за густой мех родителей. Став постарше, они осмелели и стали покидать родительские объятия, чтобы самостоятельно исследовать клетку, однако тотчас мчались обратно, когда им чудилась некая опасность. Восхитительное зрелище являлось глазу, когда освещенные солнцем малютки гонялись за нечаянно залетевшими сквозь проволочную сетку бабочками. Мало того что они исполняли немыслимые прыжки и балетные пируэты, ловя изящно порхающих насекомых, крохотные шубки переливались самыми различными оттенками, от красновато-коричневого до бледно-золотистого. Почему-то мое предложение назвать малышей Форт и Нокс встретило такой отпор со всех сторон, что пришлось отказаться от этой идеи.
Тем временем продолжалось развитие планов возвращения золотистых в природную среду. Естественно, такой грандиозный замысел требовал тщательной разработки и осторожности в подходах. Следовало произвести экологическую разведку, определить численность дикой популяции, затем найти свободные участки с условиями, позволяющими выпустить особи, выращенные в неволе. Одновременно в пяти зоопарках США отобрали пятнадцать тамаринов и отправили в Центр приматов в Рио для промежуточной подготовки. Животное, рожденное в неволе, скажем в третьем поколении, приучено питаться в определенные часы, оно избавлено от необходимости добывать себе корм. Важнейшая черта защищенного мира неволи — отсутствие хищников вроде змей и ястребов; даже гомо сапиенс воспринимается как щедрый на дары заботливый друг. А потому животных надлежит постепенно приучать к суровым реальностям леса, чтобы они могли там выжить. Так, было обнаружено, что тамаринов пугают качающиеся ветки. В приличном зоопарке они лазают по надежно укрепленным веткам, и сгибающаяся под весом опора вызывает страх, пока не научишься с ней управляться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59