Накопив некоторую сумму денег, Петровски приобрёл автомобиль марки „Форд-Таунуз 20“. Купил, конечно, в рассрочку: неуплата одного квартального взноса — и не только с машиной придётся распрощаться, но и пропадут уже внесённые деньги.
Пришлось и жене Антона тоже поступить на завод. Оба трудились не жалея сил и постепенно рассчитывались с долгами.
Возможно, со временем, Петровски и удалось бы стать «состоятельным» человеком, если бы не одна встреча. Произошла она в воскресный летний день и оказалась для Антона роковой…
Итак, туристская поездка в Советский Союз. Получены необходимые документы, куплены подарки. Светло-малиновый «Форд» взял курс на восток.
На пограничном КПП турист из ФРГ вёл себя нервозно, хотя, кроме обычного досмотра, никаких претензий к нему не предъявили. Не спросили даже, зачем он везёт с собой чернила. Могли же попросить об этом родственники. А то, что нервничает… Очевидно, действует непривычная обстановка.
Срок пребывания на территории Советского Союза был ограничен: только пять дней. А сделать предстояло многое. И Петровски спешит. Он вызывает брата Пранаса в Минск, и тот немедленно приезжает вместе со всей семьёй.
Какая радостная встреча!
Антон остался доволен приездом в СССР. Хвалил обслуживание в кемпинге, о наших людях отзывался тепло и доброжелательно, а захватническую политику империалистов осуждал во всеуслышание.
Только жена Пранаса Петраускаса была недовольна. Жаловалась, что Антон очень уж много внимания уделяет её мужу, уговаривает его перебраться в Западную Германию. Всячески расхваливая тамошние порядки, отнюдь не лестно отзывается о жизни в Советском Союзе.
Истинный смысл поведения Антона Петровски начал проясняться уже из семейной воркотни и жалоб жены Пранаса Петраускаса. Он сразу насторожил тех, кому следует быть в курсе о поведении кое-каких «гостей». О каких это чернилах она говорит, упрекая Антона в скаредности?
И почему почти открыто утверждает, что брат мужа приехал не только ради свидания с родственниками?
Западногерманским туристом нужно было поинтересоваться…
Быстро пролетели дни, пришло время прощаться. В глазах матери появились слезы. Когда-то она вновь увидит своего младшего сына Пранаса? Как и при всяком расставании, было грустно. Вот и выпита последняя рюмка водки в вокзальном ресторане. В урну летит окурок, а за ним ненужные бумажки…
Ненужные?..
Среди них оказалась и бумажка с какими-то непонятными записями. Не по ошибке ли выброшена эта записка, в которой говорится об определённых сведениях?
А пока братья расстались, каждый уехал своей дорогой. Перед Антоном решающий рубеж — граница. Вот и Варшавский мост на окраине Бреста. Во время досмотра вдруг обнаруживаются грубые нарушения таможенных правил: недекларированная валюта, запрещённые для вывоза вещи. В машине оказывается письмо с явно условным содержанием, адресованное в Мюнхен и написанное по-литовски. Кончилось тем, что «туристу» Петровски пришлось давать подробные показания по целому ряду щекотливых вопросов.
Вначале разговор не ладился: «турист» предпочитал уклоняться от откровенных ответов.
— Учить брата тайнописи? — изумился он. — Даже и не думал об этом. Письмо в Мюнхен? Это письмо в страховую компанию, с которой у меня заключён договор.
Но у него спросили:
— А вам известно, что за этим адресом в Мюнхене скрывается далеко не страховая организация? Как объяснить, что письмо написано на литовском языке? В ФРГ говорят и пишут по-немецки. Значит, и брат будет посылать в эту страховую компанию письма на литовском языке? Да ещё написанные чернилами, которые вы ему оставили для тайнописи?
Два-три часа назад Антону Петровски казалось, что все идёт хорошо. Машина пересечёт границу, а там не за горами и местечко Брухкёбель, что на земле Гессен. Но все обернулось иначе. Теперь оставалась единственная возможность: рассказать следователю Комитета государственной безопасности при Совете Министров БССР об истинных целях приезда в Советский Союз.
Взвесив все за и против, Антон Петровски заговорил.
Да, он действительно является агентом западногерманской разведки и приезжал в Советский Союз для выполнения её задания. Завербован сотрудником известного ведомства ФРГ по опросу переселенцев из других стран Максом Клютом, который взял у Антона подписку и присвоил ему кличку — «Пальмер».
Начиналось это так. В один из воскресных дней на квартиру к Петровски пожаловал мужчина с большим кожаным портфелем. Он дождался хозяина и представился как Макс Клют. Разговор продолжался полчаса, не больше, и носил ознакомительный характер: как устроились, как живёте, обычные вопросы о здоровье, семье, не скучаете ли по оставшимся в Советском Союзе родственникам и знакомым?
Потом о Клюте забыли, но он снова напомнил о себе, приехав из Мюнхена. Разговаривали о жизни, работе, о преимуществах частной инициативы. Шёл разговор и о единой Германии, конечно же, не социалистической. Клют свободно владел литовским языком, которому, по его словам, научился ещё до войны, когда приходилось бывать в Литве по служебным делам.
О себе он почти ничего не сообщал.
Однажды Петровски доверчиво рассказал новому знакомому, что живущий в Советском Союзе брат Пранас тоже хотел бы переехать в ФРГ. Клют одобрил это намерение, пообещал помочь.
Такая отзывчивость растрогала Антона. Откуда ему было знать, что разведка ФРГ решила протянуть щупальцы и до Пранаса, а сам он давно уже опутан её паутиной. За его действиями наблюдали, знали о его настроении и намерениях. Стоило Антону обратиться в Висбаденское бюро путешествий, а затем к властям за техническим паспортом и международным свидетельством на право вождения автомашины, как это немедленно стало известно в Мюнхене.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99