Я их терпеть не могу! Заведут глаза, бормочут молитвы - будто святые, а сами норовят угоститься задаром или вытянуть деньги у хозяйки, пока хозяина нет дома. Если без меня побывает здесь монах, уж я наломаю ему бока! - Панталоне грозно трясёт деревянной бородкой.
Смеральдина ахает, всплескивает руками и клянется, что она ни одного монаха не пустит на порог. Проводив Панталоне, она приносит лютню, играет и поёт, сидя у окошка. Я знаю, что на коленях у Смеральдины не лютня, а простая дощечка без струн. Я слышу, как старик за сценой наигрывает уа скрипке, а кудрявая Лиза подпевает ему, - и всё-таки мне кажется, что это играет и поёт маленькая деревянная Смеральдина в креслице у окна. Она двигает ручками над лютней, качает головой и отбивает такт.
- О, что за ангельское пение, синьора Смеральдина! Да будет мир с вами! - говорит скрипучий голос.
В окошко заглядывает бритая, толстощёкая голова монаха. Слово за словом - и толстый монах входит в дом. Слово за словом - и он усаживается за стол. Смеральдина приносит рыбу, жареного петуха и огромную тарелку с макаронами. Монах раскрывает рот, и… - поверите ли? - макароны сами скачут ему в глотку с тарелки!
Зрители хохочут, топают, кричат. Я сам разеваю рот, глядя на этого обжору. Монах снова раскрывает пасть, и снова макароны прыгают с тарелки.
Вдруг слышится пронзительный голос:
- Ля-ри-ля-ля! Ля-ри-ля-ля!
- Пульчинелла! Пульчинелла! - кричат зрители, вскочив с мест.
В окошко заглядывает Пульчинелла в чёрной масочке и белом колпаке. Он стучит в раму.
- Хозяюшка Смеральдина, пусти усталого путника!
- Ступай прочь, бродяга! - отвечает Смеральдина.
- Сгинь с глаз моих, нераскаянный грешник! - кричит монах и щёлкает челюстями над тарелкой.
Пульчинелла исчез. Монах объедается за столом. Смеральдина приносит большую бутыль с вином, и вдруг - снова стук. В окошке появляется голова Панталоне с деревянной бородкой.
- Отвори! - кричит Панталоне. - Я забыл дома кошелёк.
Монах уронил бутылку. Смеральдина, ахая, мечется по сцене. Ну и попадёт же теперь обжоре монаху!
- Спрячьтесь в сундук, ваше преподобие! - лепечет Смеральдина.
Монах прыгает в сундук. Тарелки с кушаньем и бутыль летят за ним следом. Крышка захлопнута. Только пучок ниток, идущий из сундука кверху, выдает, что в сундуке - монах.
Вместе с Панталоне входит Пульчинелла. Он приплясывает, поводит своим длинным носом, - кажется, будто он подмигивает Смеральдине.
- Я привёл гостя, Смеральдина, - говорит Панталоне, - накорми нас ужином!
- Нечем ужинать, дружок, в доме нет ничего съестного, - жалобно отвечает плутовка.
- Та-та-та! - пищит Пульчинелла. - Я сам вас угощу ужином!
- Да ты кто такой? - спрашивает Панталоне.
- Я художник, я сапожник, я пекарь, я и лекарь. Я заговариваю зубы, лечу дураков от глупости, - пищит Пульчинелла.
- Да что ты? - удивляется простак Панталоне. Тут Пульчинелла садится на стол и, болтая ногами, говорит такую ерунду, что зрители смеются не переставая. Джузеппе рядом со мной смеется тихим стариковским смехом, а я хохочу во весь голос.
- Я на метле летаю, чертей вызываю, я - чародей-чернокнижник! - пищит Пульчинелла.
- Хотел бы я поглядеть чёрта! - вздыхает Панталоне.
- Изволь.
Пульчинелла становится посреди комнаты, притопывает ногами и бормочет заклинания:
- Б?рум, б?рум, бандар?, чембур?нда, чембар?!
Смеральдина и Панталоне забились в угол и трясутся от страха. А Пульчинелла кричит всё громче, прыгает всё выше, носится по сцене, опрокидывает стол и табуретки. Наконец он подбегает к сундуку.
- Эй, чёрт, выходи!
- О-о-о! - страшным голосом вопит монах и выскакивает из сундука. Панталоне от страха упал в очаг и дрыгает ногами в воздухе. Смеральдина плачет, упав на колени. Пульчинелла колотит монаха дубинкой, гоняет его по всей сцене и выталкивает за дверь. Потом он вытаскивает из сундука тарелки с кушаньями и зовёт хозяев ужинать.
- Ох, - стонет Панталоне, - натерпелся я страху! А правда, Смеральдина, будто чёрт похож на толстого монаха?
Пульчинелла уже устроился за столом. Он тычет носом кушанья, пробует вино из бутылки и, взгромоздившись на табурет, поёт пресмешную застольную песню.
Занавес опустился, но все так хлопали, кричали и шумели, что он снова поднялся. Панталоне кивал нам бородкой, Смеральдина посылала поцелуи, Пульчинелла кланялся, размахивая дубинкой, и даже злополучный монах высунул голову из-за кулисы и на прощанье щёлкнул зубами, а дым догоравших свечей затягивал сцену голубым облаком.
НА ПЛОЩАДИ
Когда мы в темноте выходили из балаганчика, я потерял в толпе дядю Джузеппе. В потемневшем небе уже светились звезды. Вдалеке, на Большом канале, мелькали фонарики гондол и слышалась музыка.
На площади было всё ещё много народа. Я вглядывался в тёмные фигуры прохожих. Вот мне показалось, что я вижу широкие плечи и седые волосы моего спутника. Я бросился вслед прохожему. Но это был не Джузеппе. Я трижды обежал площадь и наконец вернулся к балагану. Сквозь грубое полотно занавески тускло мерцал огонек. В балагане слышались голоса. Может быть, дядя Джузеппе остался там и разговаривает с Мариано? Не решаясь войти, я стал ждать у входа. Скоро огонек погас. Рослый Мариано появился в дверях с ящиком в руках.
- Ну, всё взяли? - крикнул, он в темноту.
За ним вышли две женщины и долговязый парень с узлами на плечах.
- А если ты ещё раз запутаешь султана, я тебе ноги переломаю… - донеслось до меня ворчание Мариано. Они ушли.
Было слышно, как старик, охая и кряхтя, укладывается на ночлег. Вдруг жалобно и протяжно прозвенела струна: должно быть, он впотьмах задел свою скрипку. Потом всё стихло.
Дяди Джузеппе в балагане не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60