«И о гроб невесты милой
Он ударился всей силой.
Гроб разбился. Дева вдруг
Ожила. Глядит вокруг
Изумленными глазами
И, качаясь над цепями,
Привздохнув, произнесла:
«Как же долго я спала!»
И встает она из гроба…
Ах!… и зарыдали оба.
В руки он ее берет
И на свет из тьмы несет…»
Я очень хорошо знала, что мой Израиль Яковлевич ничуть не похож на королевича Елисея, а я — на царевну, но почему-то происшествия этой сказки самым причудливым образом переплетались в моем представлении с дорогими людьми и с надеждой. И не только у меня. У большинства моих слушательниц. Сказка эта стала верой в лучшую правду.
«Несчастью верная сестра, надежда» взяла нас под свое крыло.
На следующий день меня отвели в больницу. Старалась там вспоминать «Кармен», мечтать, как когда-нибудь соединю новеллу с музыкой Бизе.
В комнате больницы нас было только двое. Кормили не так уж плохо.
Но главное — двери не заперты; мы могли ходить по коридору, и голубоглазый конвоир разговаривал с нами добродушно, даже улыбался. Только в больнице я поняла, как устала всем существом своим. Но как ни странно, дней через восемь поняла, что горечь происшедшего легче выносить там, где и обстоятельства жизни жестче. Хорошие условия вели к праву жалеть себя, надеяться на жалость других, а значит, унизиться до ожидания жалости. На это не пойду. Только борьба за справедливость.
В этот раз борьба не состоялась. Следователь был лаконичен, объявил, что закончил дело. Оно было приятно своей краткостью. Четыре вопроса, четыре «нет» вместе с моей подписью уместились на одной странице. Следователь добавил только:
— Ваш муж арестован. Вы не могли не знать о его преступлениях. Будете изолированы сроком на пять лет.
В детстве я сделала удивительное открытие: одни и те же пейзажи, люди, предметы с разных точек зрения выглядят совсем иначе. Уснула как-то в селе Полошки в поле под небольшим холмиком. Проснулась и еще слипшимися глазами увидела над собой высоченную гору. Таким казался холмик с той моей точки зрения.
В парадной комнате мужа маминой сестры, помещика дяди Саши, стояли строгие, очень прямые кресла в накрахмаленных чехлах. Эти серо-одинаковые чехлы на два-три часа снимали, только когда приходили гости. Кресла становились такими красивыми, разноцветно вышитыми, в золотом обрамлении.
Но однажды я влезла на чердак и увидела прожженный папиросой, со следами зеленой плесени и губной помады чехол. Он рассказал мне, что сам тяготился накрахмаленной жизнью своей, смотрел на меня большим выжженным глазом и поведал многое, чего я не знала.
Другой старый чехол лежал в пыльном углу, свернувшись калачиком, как большая собака.
А в старом сарае хозяйничали пауки. Там стоял фаэтон без одной оглобли, на нем сидела пучеглазая жаба и важничала, как барыня.
Особенно любила я возок-телегу с сеном. «Н-о-о!» — кричала я незримой лошади, и, не выходя из сарая, мы с телегой совершали удивительные путешествия, хотя упряжка для лошади лежала в другом углу, а колесо было недвижно и стояло отдельно.
Нет, без сарая и чердака жить было бы не так интересно.
Так думала я в детстве.
Попав в сибирские лагеря, я узнала мир дотоле не ведомых мне людей — воров, бандитов, наводчиц, пьяниц… Не выпустила руль самоуправления, внушив себе, что для режиссера возможность познать людей «с черного хода» все же полезна, расширяет диапазон человековедения. Станиславский, Качалов, Москвин, когда создавали спектакль «На дне», ходили по ночлежкам, а у меня на этом «распределительном пункте» все под рукой.
Одни кричали, другие дымили махоркой, третьи пели…
Однажды я обратила внимание на девушку лет шестнадцати.
«Неужели и она преступница?» — подумала я, подходя к ней, вежливо здороваясь и получив в ответ поклон.
Верную интонацию я нашла не сразу: уж больно непонятна казалась мне моя собеседница.
— Простите, пожалуйста, вы такая молодая, за что вас?…
— Не такая уж и молодая. Девятнадцать стукнуло. В третий раз сижу (это сказано с чувством собственного достоинства).
— А за что сюда попали? Простите, если не секрет.
— Какой в этом месте секрет может быть? Наводчица я. Шапочка, сумочка, манеры приличные, очень меня в нашей шайке уважали. Сам Колечка-Москва ценил. Вы из Москвы?!
— Да.
— С Колечкой-Москвой не встречались? Он в ресторане с дамами танцевал. Заграничный костюм, духи французские, чистый носовой платочек из кармашка, накрахмаленный. Завидный для всех красавиц. Жена на даче с детками жила в уверенности, что этими танцами он их обеспечивает.
— Ну а вы, значит… наводчицей?
— Моя такая работа. Узнала: доктор, скажем, денег, драгоценностей подзавел, в квартире держит. Я звоню скромно, шапочка, сумочка, жакетик на мне, волосы, в косу заплетенные. «Простите, доктор на дому не принимает?» — «Нет, — отвечают, — но можем вам адрес больницы дать». — «Сделайте такую милость — я не московская. И как туда проехать, опишите». Пока она пишет, мое дело — запомнить, сколько дверей, как комнаты расположены, где окна, какие на парадном запорчики, цепочка значение имеет, есть ли собачка, какие люди проживают. Иной раз заплачешь. За водой пойдут — есть время получше оглядеться. Или забудешь что, еще раз вернешься: «Простите, платочек, дорогой по воспоминанию, у вас потеряла, не находили?» Да четыре года уж я… привыкла.
Она говорила без малейшего замешательства и вышивала цветок на рубашке. Рассказ о преступлениях уродливо перемежался с уменьшительными «платочек», «собачка»… Я не ожидала такой словоохотливости и подробного рассказа о том, как вся шайка готовится к ограблению квартиры, как забирают драгоценности, усыпляют тех, кто не уехал на дачу, выбрасывают вещи из окна, в то время как другие из их же шайки собирают выброшенное в тачку на резиновом ходу, укладывают в «колечкину» роскошную легковую машину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164