Большинство из них имели фонари и вели себя очень неосторожно и шумно. Я думаю, их было от двадцати до тридцати. Один из них оставил свою лошадь и пошел к священнику, которого я отпустил накануне.
В голову мгновенно ударило: «Разумеется, нас предали!» Нужно быть предельно осторожными. Располагая всего лишь двумя карабинами, я не мог рисковать и ввязываться в схватку. Поэтому я предпочел игру в полицейского и вора.
После нескольких часов отдыха наши визитеры уехали. На следующий день я подумал, что было бы неплохо сменить пристанище. На седьмой день попал в свой гарнизон, где на меня таращились как на призрака. Удивлялись не потому, что я был небрит, а потому, что прошел слух, будто Ведель и я пропали в Калише. Место, где это случилось, время и все обстоятельства моей смерти были сообщены так подробно, что известие распространилось по всей Силезии. Моя мать уже принимала соболезнования. Единственное, чего еще не последовало, — так это некролога в газетах.
Примерно в это же время случилось забавное приключение. Ветеринарному врачу было приказано взять десять улан с лошадьми к себе на ферму. Она находилась в двух милях от дороги. Однажды он возбужденно рассказал: «Я скакал по жнивью и внезапно увидел в отдалении вражескую пехоту. Без промедления вытащил свою саблю и приказал уланам атаковать врага пиками. Солдаты были воодушевлены и быстрым галопом помчались но полю. Когда мы приблизились, я обнаружил, что вражеская пехота не что иное, как стадо оленей, которое я принял за солдат из-за своей близорукости».
Долгое время этот джентльмен приходил в себя после своей атаки.

Во Францию
Нам приказали погрузиться в поезд. Никто не знал, куда нас отправляют: на запад, восток, юг или север.
Ходило много слухов, но большинство из них были фантазиями. У нас, однако, оказалось правильное предположение — на запад.
Нам четверым предоставили куне второго класса. Мы должны были взять с собой продовольствие для долгого путешествия. Однако уже в первый день обнаружили, что купе чертовски узкое для четверых мужчин. Надо было как-то приспособиться. На прицепной платформе я устроил из ящиков нечто вроде спальни. Тут был свет, воздух и т. д. На одной из станций я достал солому, а потом еще соорудил тент. В моем импровизированном вагоне спалось так же хорошо, как в кровати с пологом. Мы ехали день и ночь, сначала через Силезию, затем через Саксонию — все время на запад. Иногда мы направлялись в сторону Меца. Но даже кондуктор не знал, куда мы едем.
На каждой станции, даже там, где мы не останавливались, огромные толпы мужчин и женщин приветствовали нас с цветами. Было очевидно, что немецкая нация охвачена огромным военным энтузиазмом. Особенно восхищались уланами. Солдаты в поездах, которые шли перед нами, должно быть, рассказывали, что мы уже встречались с врагом, а на самом деле мы воевали всего неделю. Правда, мой полк уже был упомянут в официальном сообщении. 1-й полк улан и 155-й пехотный полк взяли Калиш. Нас чествовали как героев, и мы себя чувствовали таковыми. Ведель нашел казацкую саблю и показывал ее восхищенным девицам, производя сильное впечатление. Разумеется, мы поддакивали ему, сочиняя разные жуткие истории, и веселились от души до тех нор, пока не покинули поезд в Бузендорфе возле Диденхофена.
Перед самым прибытием мы долго простояли в длинном тоннеле. В мирное время неприятно застрять в тоннеле, а уж в военное и подавно. Некоторые возбужденные ребята хотели пошутить и начали стрелять. В тоннеле пошла пальба — удивительно, что никто не был ранен. Так и не было установлено, кто начал стрельбу.
В Бузендорфе мы выгрузились из поезда. Жара была нестерпимой, наши лошади почти падали. На следующий день мы отправились на север в направлении Люксембурга. Между тем я обнаружил, что мой брат с кавалерийской бригадой направлялся туда же неделей раньше. Позже я наткнулся на его след еще раз, но увиделись мы только год спустя.
Прибыв в Люксембург, мы понятия не имели, каковы наши отношения с народом этого маленького государства. Когда я увидел местного полицейского, то подумал, что это солдат, и задержал его. Он же пообещал, что пожалуется на меня немецкому императору, если я немедленно его не освобожу. Поразмыслив, я отпустил его. Мы прошли через города Люксембург и Эш и приблизились к первым укрепленным городам Бельгии. Продвигаясь вперед, мы маневрировали, как в мирное время. Все были чрезвычайно возбуждены. Хорошо, что действовали мы так же, как на маневрах, иначе наделали бы много глупостей. Справа и слева от нас, спереди и сзади, на каждой дороге маршировали войска различных армейских корпусов. Невольно думалось, что здесь творится полный беспорядок. Но внезапно неразбериха прекратилась, превратившись в прекрасную организацию.
Тогда у меня еще не было представления о наших авиаторах. Я очень разволновался, когда увидел первого летчика, даже не зная, союзник он или враг. В то время я не знал также, что немецкие самолеты помечаются крестом, а вражеские — кругами. Поэтому мы палили по каждому самолету. Наши старые пилоты до сих пор рассказывают о болезненных чувствах, возникавших при беспрестанном обстреле своими же.
Мы шли и шли, посылая далеко вперед патрули, пока не достигли Арлона. Тревога не покидала меня, когда я во второй раз пересекал границу. Мрачные слухи о французских стрелках уже достигли моих ушей. Мне было приказано быть связующим звеном моего кавалерийского подразделения. В тот день мы с солдатами проехали не менее 60 километров. Ни одна лошадь не подвела, это было замечательным достижением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35