карикатурно изображает его характер, находит в нем шутовское безразличие к людям, безответственность и трусость: «…сейчас я вижу, что это твоя судьба, судьба твоей аморфной души, твоей бесхребетной, безразличной ко всему „человечности“. Твои шутовские колокольчики нашли печальное применение на войне. Но самый отвратительный твой шутовской трюк — попытка нанести вред нашему движению, опозорить его в собственных глазах и перед всем светом. Знаю, жалкие остатки стыда заставят тебя покраснеть, когда ты будешь читать эти строки, поскольку ты сентиментален, как старая проститутка, и помнишь, что я не раз предостерегал тебя от лжи и подлости, но ты так и не исправишься. Правда, отречешься, наверняка отречешься от собственных слов и поступков, но затем вернешься к тому, что стало для тебя второй профессией, — опять будешь публично срамиться!»Патетик и рапсод войны и легионерского похода наделяет бывшего коллегу, с которым всего несколько недель назад в Киеве сидел в уютном винном погребке, «шутовскими колокольчиками», стремясь задеть самое уязвимое его место.Однако критически относятся к деятельности Гашека и левые социал-демократы из числа бывших военнопленных. В напряженный момент оживают старые споры между руководителями киевской «Свободы» Муной Муна Алоис (1886—1943) — чешский публицист, один из организаторов и председатель ЦИК Чехословацкой коммунистической группы в России, после возвращения на родину вел партийную работу в городе Кладно; в 1929 году исключен из КПЧ как ликвидатор.

и Гайсом и московским «Прукопником», к числу сотрудников которого принадлежал Гашек.На одном из предварительных совещаний объединительного съезда чешских социал-демократов (коммунистов), происходившего 25 и 26 мая, искренность убеждений Гашека была поставлена под сомнение. Некоторые делегаты не могут простить ему деятельности в легионах, того, что он преувеличивал революционность чехословацкого войска.Это было необычно бурное заседание. В самом его начале, как удар грома, прозвучала весть о том, что в Челябинске чехословацкие войска выступили против Советской власти. Сообщение это потрясло всех присутствовавших, и работа съезда проходила в особо нервной обстановке.Между тем чехословацкие части быстро овладели Пензой. Приходят ужасающие известия: опьяненные военным успехом легионеры самосудом расправились с четырьмя чешскими красноармейцами, прежними своими соратниками. Ночью вытащили их из вагонов и повесили.Части чехословацкого корпуса приближаются к Самаре. Ярослав Гашек лихорадочно готовится к обороне города. Докладывает председателю Самарского Совета Куйбышеву о боеспособности своего отряда. Посещает собрание анархистов. Его заявление о том, что он и сам бывший анархист, вызывает бурю аплодисментов. Но, ко всеобщему разочарованию, Гашек разбивает пораженческие аргументы анархистов. Во всех самарских газетах он публикует предостережение чехословацким войскам, которое заканчивает взволнованным возгласом: «Братья, остановитесь!»Но даже самые искренние и прочувствованные слова не могут остановить легионерских полков, дезориентированных руководством и пораженных политической слепотой. Гашек, долго веривший в революционный характер чехословацкого войска, едва не заплатил за эту ошибку жизнью. Его предупреждают, что легионеры питают к нему особую ненависть и намерены с ним расправиться.Он издает последнюю листовку и предупреждает в ней: «Мы точно знаем настроение наших товарищей на родине, в Чехии и Словакии, все они готовы бороться за победу мировой революции. Поэтому объявляем всех чехов и словаков, которые примут участие в авантюре Национального совета, предателями мировой революции. Наш народ никогда не позволит им вернуться на родину, в свободную Чехословакию».После боя в районе станции Липяги под Самарой стало ясно, что падение города неизбежно. Гашек сопровождает свой отряд на вокзал, но сам в эшелон, отправлявшийся на юго-восток, к Бузулуку, не садится. Он возвращается в город, по некоторым сведениям, для того, чтобы ликвидировать архив, который мог попасть в руки белогвардейцев. Затем, переодевшись, уходит на северо-восток, по направлению к Большой Каменке. В роли полоумного сына немецкого колониста из Туркестана «Полевой суд чехословацкого войска, Омск, 25 июля 1918. Ордер на арест № 203.Полевой суд чехосл. войска на основе предложения общественного обвинителя нижеследующим выдает ордер на арест Ярослава Гашека, бывшего члена редакции журнала «Гумористицке листы» в Праге, бывшего добровольца 1-го чехословацкого полка имени Яна Гуса, редактора «Чехослована» в Киеве, члена редакции газеты социал-демократов (коммунистов) «Походень» («Факел») в Москве, организатора чехословацкого красноармейского отряда в Самаре, обвиняемого в многократной измене государственным интересам чехословацкой нации.Всем участникам чехословацкого революционного движения строжайше приказывается арестовать Ярослава Гашека, где и когда бы он ни появился, и под усиленной охраной доставить в полевой суд чехословацкого войска.Председатель полевого суда: Айзенбергер, собственноручно.Следователь: Гесс m. p., собственноручно».О том, что пережил Гашек с начала июня 1918 года, когда, переодетый, он покинул Самару, до сентября того же года, когда он добрался до занятого Красной Армией Симбирска, у нас нет сведений, за исключением единственного упоминания в письме Салату-Петрлику Салат-Петрлик Ярослав — член ЦИК Чехословацких коммунистических групп в России и на Украине, председатель Центрального чехословацкого бюро агитации и пропаганды при ЦК РКП (б).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116