– Тебе тоже умирать рановато. Иди. Доберешься к альпинистам – приходите меня выручать... Прощаться не будем.
И ординарец медленно пошел, все время оглядываясь. Кириленко провожал своего верного спутника долгим взглядом и все стоял полусогнувшпсь, как надломленная ветка.
У ординарца сил хватило ненадолго. Мокрая одежда, словно ледяной мешок, сковывала движения. Чем дальше, тем труднее было выбираться из глубоких снежных сугробов. Совсем обессилев, он упал на снег, и подняться уже не мог. Усилием воли он дотянулся к карабину, который лежал рядом, и сделал несколько выстрелов.
На выстрелы пришли разведчики 11-го горнострелкового отряда во главе с Мысиным. Они нашли ординарца в бессознательном состоянии.
Много усилий приложили альпинисты, чтобы привести его в чувство. Когда он открыл глаза и увидел возле себя бойцов, слабым голосом прошептал:
– Идите по моим следам – там... майор Кириленко. Майора нашли живым с сильно обмороженными ногами. Оказали ему первую необходимую помощь. Затем всей группой из десяти человек несли его и ординарца на носилках в течение трех суток. В селении Псху сдали в санчасть . 2-го сводного полка, а оттуда их отправили самолетом в Сухуми.
На этом и обрывается нить воспоминаний о майоре Кириленко, который сыграл огромную роль в обороне Марухского и других перевалов.
Как сложилась его дальнейшая судьба? Хочется верить, что он жив.
В канун 1943 года ночью враг обрушил на наши боевые порядки ураганный минометный и артиллерийский огонь. На фоне черного неба по всей цепи вершин вздымались огненные фонтаны взрывов и отблески их кровавым светом отражались на снегу. Один залп сменялся другим. Ночь превратилась в кромешный ад.
Такая неожиданная ярость врага была просто непонятна. Над этим и ломали головы командир полка, начальник штаба, замполит и офицеры штаба полка.
– Что думает начальник штаба? – спросил Титов. – Это артподготовка перед атакой?
– Чем черт не шутит, когда бог спит.
– Я думаю, что это генерал Ланц решил хлопнуть дверью перед уходом, – заключил командир полка.
Особого ущерба полк не понес, так как ночная стрельба велась беспорядочно.
Находившийся в разведке помначшгаба полка старший лейтенант Орехов доносил: “У подножья Марухского перевала противник не обнаружен. На южных склонах Марухского перевала замечено движение групп и отдельных солдат на север, в направлении Зеленчукской. Разведку продолжаю”.
Вскоре всем полкам 394-й дивизии приказано было форсированным маршем прибыть в Сухуми, чтобы развивать наступление по Черноморскому побережью...
Медленно по топким заснеженным тропам уходили солдаты с перевалов. Спускаться было не легче, чем подниматься пять месяцев тому назад. Те же тропы, пролегающие над обрывами и пропастью, но сейчас они обледенели и припорошены снегом. Более ста километров трудного пути, а на плечах надо нести пулеметы и минометы, имущество и боеприпасы, винтовки и продовольствие. Но не эта тяжесть мучила бойцов – к трудностям они уже привыкли. Тяжко было на сердце оттого, что они навечно оставляли на перевалах – под снежными обвалами, в щелях ледников, под камнем и в диких ущельях – тысячи своих боевых друзей, которые отдали свои жизни за то, чтобы борьба продолжалась, чтобы оставшиеся в живых гнали и били врага до тех пор, пока ни одного чужеземца, пришедшего к нам с мечом, не останется на родной земле.
И когда спустились в долины, в каждом абхазском селе – Чхалте, Цебельде, Захаровне – местные жители восторженно, со слезами радости, с подарками встречали дорогих защитников Кавказа.

Десять дней комсомольского стажа

Мужество многих начинается с примера первых. В числе первых, кто личным, осознанным мужеством вдохновлял бойцов ледового фронта, заставлял их презирать опасности горной войны, был четырнадцатилетний днепропетровский паренек Вася Нарчук. Бывший командир второй минометной роты минбата 155-й отдельной стрелковой бригады, воевавшей на Марухском перевале, Геннадий Васильевич Васильков рассказывал нам, как неожиданно появился Вася в его подразделении.
В 1941 году, в июле, жарком во всех отношениях, Васильков командовал стрелковой ротой и при отступления наших частей из Днепропетровска руководил переправой подразделений через так называемый горбатый мост на Днепре.
Последние подразделения, сильно потрепанные в боях, торопились пройти мост, который уже был подготовлен к взрыву. Жара и пыль висели над переправой плотным липким облаком, и тем бойцам и офицерам, к которым обратился невысокого роста паренек с просьбой не оставлять его здесь, по правде говоря, совсем было не до него. Одни уходили молча, другие спешно отнекивались. Какой-то белобрысый лейтенант в темной от пота и пыли гимнастерке проговорил:
– Дуй скорее к матери, пацан. Не видишь, что делается? Это тебе не кино...
– А у меня нету никого,– сказал парнишка.
– Где же твои родные? – лейтенант лишь немного замедлил шаг и ждал ответа.
– Там,– махнул рукой парнишка в сторону, откуда в ту же минуту послышался рев мотоциклов и резкий стрекот немецких автоматов.
Немецкие автоматчики выскочили к мосту и с ходу открыли бешеный огонь по отступавшим. Был конец дня, прошли почти все войска, но мирных жителей, стремившихся уйти от немцев, было еще много. Они-то и стали жертвами фашистов. Застонали раненые, падая на горячую землю, где-то рядом дико заржала лошадь, уцелевшие поспешили скрыться в ближайших к мосту улицах и переулках. Лейтенант подал команду своим бойцам и бросился на помощь остаткам роты Василькова. Несколько прицельных очередей из ручных пулеметов, и пятеро мотоциклистов повалились в пыль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162