Кроме Мариинского сада офицеров убивали где только могли — на Александровском спуске, перед Дворцом, на Бибиковском бульваре, на Владимирской горке, где каждое утро подбирали свежие трупы.
2. «Щирые украинцы». Другой категорией жертв были «щирые украинцы». После Третьего Универсала в ноябре 1917 г. «щирые украинцы», стремясь поддержать Раду против «москалей», поспешили получить от органов Рады удостоверения, что они являются гражданами Украинской Народной Республики (красные карточки — удостоверения личности). Такой красной карточки так же было достаточно для того, чтобы отправить украинского гражданина на тот свет, как врага Советской России.
Во время трехнедельной «пятаковщины» большевики запретили украинские газеты и конфисковали украинские типографии, закрыли украинские книжные магазины и украинские школы. Портреты Шевченко срывали со стен и топтали ногами. Говорить на улицах на украинском языке стало опасно. Киевские газеты печатали списки расстрелянных украинских социалистических деятелей.
3. Третьей категорией «виновных», подлежащих расстрелу, были сановники старого режима, видные общественные деятели, верхушка духовенства. Был расстрелян Киевский митрополит Владимир. Газеты «Киевская мысль» и «Киевлянин» были закрыты. Редактор «Киевлянина» В.В. Шульгин был арестован, и арестовал его, притом самолично, не кто иной как мой бывший товарищ по классу в Киевской Императорской Александровской гимназии Саша Амханицкий. В.В. Шульгину угрожал расстрел. Но Киевская Городская Дума и Городской голова Рябцов (эсер) отстояли его, как человека, добившегося отречения Николая II от престола. В конце февраля Шульгин был выпущен из тюрьмы.
Не могу не посвятить на прощание нескольких строчек Саше Амханицкому, который уходит из моих мемуаров на этой странице. Он сам и его братья и сестры представляют любопытную иллюстрацию раскола добропорядочной буржуазной еврейской семьи в эпоху войн и революций. В свои гимназические годы я не раз бывал у них в гостях.
Отец — частный поверенный Амханицкий — был евреем старой школы. Саша примкнул к большевикам. Он был рекомендован в члены партии братьями Коссиорами. Он умер от туберкулеза во второй половине 20-х годов и умер, можно сказать, вовремя, ибо он, несомненно, окончил бы свою жизнь в концлагере как троцкист.
Его младший брат Леля сделал карьеру — он стал Главным прокурором УССР, а затем прокурором Харьковской области. Я слышал в 1921-1922 гг. от преподавателей юридического факультета, что Леля облегчил себе успешное окончание юридического факультета тем, что вызывал к себе в кабинет прокурора преподавателей юридического факультета и, извиняясь чрезмерной загруженностью работой, просил их принять у него экзамен по той или другой дисциплине здесь, у него в кабинете. Перепуганный вызовом к самому главному прокурору УССР, преподаватель не слишком строго, как мне говорили, экзаменовал Лелика.
Старшая сестра Саши была левой эсеркой и соратницей Марии Спиридоновой и, повидимому, разделила ее участь. Младшая сестра Саши была не менее завзятой меньшевичкой, и следы ее теряются в концлагерях 30-х годов.
4. Наконец, четвертой и обобщающей категорией «виновных» перед советской властью были «буржуи».
Классовый террор против «буржуя» применялся одинаково к русским, украинцам, евреям, полякам. «Буржуем» считался тот, кто был хорошо одет или жил в хорошо обставленной квартире. В домах и квартирах «буржуев» проводились повальные обыски, вымогательства и грабежи. Лиц, пытавшихся протестовать, избивали. С «буржуев» в первую очередь требовали деньги, золото, драгоценности, но не брезговали и каракулевыми саками, и чернобурками, меховыми манто и воротниками. Ограбленных оскорбляли и над ними издевались.
Самой характерной чертой первого прихода советской власти в Киев был произвол. Действия советских властей мотивировались «революционной целесообразностью». Как выразился сам Муравьев в одном из своих приказов, советская армия «на остриях своих штыков принесла с собой идеи социализма». Практической иллюстрацией к этому приказу было приглашение Муравьевым к себе представителей банков и торгово-промышленных кругов. Им было просто и выразительно предложено немедленно внести 5 млн. рублей контрибуции на содержание советских войск в Киеве.
Советская власть, особенно в маленьких городках, была хозяином жизни, смерти и имущества обывателей. В Глухове, например, местный диктатор истребил поголовно всех помещиков и буржуев и собирался истребить их детей, так как они учились в гимназии и из них могли вырасти в будущем помещики и буржуи.
В эти три недели советской власти крестьяне прекратили подвоз продуктов в Киев, и цены на них повысились. По ночам было неспокойно. Шайки грабителей грабили на улицах прохожих и нападали на дома и квартиры. Обыватели формировали отряды самообороны. Оружие доставали в разгромленных складах на Печерске. У отдельных домов с грабителями происходили настоящие бои. Впервые в подъездах домов и во дворах организовали ночные дежурства жителей. Дежурные должны были стрелять по грабителям (тогда еще не трудно было купить оружие у солдат) и вызвать помощь. В одну из последних ночей перед уходом войск Муравьева из Киева было зарегистрировано 176 нападений на квартиры киевлян.
Через неделю после занятия Киева войсками Муравьева в городе распространились слухи, что Украинская Рада заключила соглашение с Германией и Австро-Венгрией и на Украину вступили немецкие войска. Слухи оказались правдой. Немцы продвигались очень быстро, нигде не встречая сопротивления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140