ставшему «русским комендантом» после отъезда полковника Огаринова. составить списки этих «прогулочных групп». Воскресные походы в лес сделались очень популярными. Группа шла с конвоем из шести солдат, под командой Фетцера, обычно пристёгивавшего к поясу револьвер. Шли строем, с песнями. Было выбрано несколько уютных полянок, солдаты конвоя усаживались по периметру, а на полянке «резвились» пленные. Читали, лежа на траве, играли в шахматы, шашки или карты, устраивали игры, футбол, городки, чехарду и вообще наслаждались «свободой».
Вообще мы были теперь неплохо информированы о том, что происходит на фронтах. Англо-американские силы подошли к Риму, Красная армия освободила Крым и постепенно выжимала немцев из Финляндии, советские дивизии были на границах Польши, американцы начали бить японцев. Все эти сведения приходили к нам с опозданием, но все же приходили. Но когда англо-американские силы под общим командованием американского генерала Эйзенхауэра 6 июня высадились на берегах Нормандии, мы узнали об этом в тот же день. Немцы были взволнованы и говорили, что это будет «второй Дюнкерк». Но теперь никто из высадившихся не сможет уйти: тогда фюрер их пожалел, теперь они все будут уничтожены без сожаления! Фетцер куда-то уехал, а я специально пошел на работу в его канцелярию, в надежде, что смогу потолковать с Семеном и узнать немного больше. Семен сказал, что союзники бросили на эту операцию огромные силы, обманув бдительность немецкой обороны, и что, как ему кажется, это вряд ли будет «Дюнкерком».
Так и случилось, союзники закрепились на берегу Франции и, несмотря на отчаянное сопротивление немцев, начали расширять захваченную территорию. Фетцер приехал мрачный как туча. На мои «невинные» вопросы: «Как дела? Что нового?», он свирепо рявкнул: «Не валяйте дурака! Вы знаете, что произошло… так заткнитесь и не злорадствуйте!» — Но 19 июня, через две недели посте высадки союзников, в немецкой газете крупными буквами, на первой странице, было сообщение «Германия начала применять оружие возмездия! Ракетные снаряды высокой мощности, Фау-1, с материка обстреляли Лондон, произведя огромные разрушения! Англия в панике! В войне наступил поворот! Теперь Германия обладает страшным оружием и отомстит англичанам и американцам за разрушение наших городов и убийство многих десятков тысяч мирных жителей. Час возмездия настал! Сперва Англия, а потом и Америка заплатят за свои преступления! — Номера этой газеты немцы охотно давали нам. Фетцер ходил именинником. — "Я говорил вам! Рано Германию списывать со счетов! Что эти макаронщики-итальянцы подгадили нам, эго еще ничего не значит. Германия сейчас снова на коне и держит в руках меч!» — с пафосом говорил он в чертежке. — «Германия — историческое место, где родятся гении искусства и науки. Вернер фон Браун один из них!»
Мы быстро сделали вывод: фон Браун — это НАР, а мы часть его. И в особенности сейчас, когда в графитной мастерском изготовляются части для этого «оружия возмездия» Фау-1! Вывод был неприятный и тревожный, но именно о нем говорил весь лагерь. Немцы жульничали. Нагло и некрасиво. Здесь жило 300 человек военнопленных, поэтому не было опасности воздушных атак союзников, и немцы здесь, руками пленных, изготовляли детали для своего «оружия возмездия»! Опять и опять поднимался старый вопрос: как реагировать, и можем ли мы вообще «реагировать?" После бомбежки в Пеенемюнде мы легко добились удовлетворения своих требовании и даже „заслужили уважение“ администрации, но там и требования были другого порядка, и обстоятельства способствовали нашей победе Здесь, в лагере, в нашем „безопасном и уютном уголке“, у нас было только две возможности: или объявить открытый протест, отказаться от работы, вполне понимая последствия, или продолжать, рабски выполнять указания нашего „хозяина“ НАР'а и Вермахта. Первое было смертельно опасно — зачинщики и организаторы были бы расстреляны, а остальные оказались бы в лагерях особого режима. Второе было органически противно. Кроме того, после деления на „просоветчиков“ и „антисоветчиков“ общие действия, вероятно, было бы уже невозможно организовать. Мы, „антисоветчики“, хорошо знали, что у Пугачева уже составлен „черный список“ и что этот список будет, конечно, вручен первым представителям „органов“, которые появятся здесь по окончании войны. Уход добровольцами в РОА, освобождение из рабского лагеря НАР, присоединение к большой, сильной организации, защищающей наши национальные интересы, целям и задачам которой мы симпатизировали, посильное участие в достижении этих целей для многих становились единственным выходом. Оставаться в лагере было равносильно подписанию своего собственного смертного приговора. Но не все так думали.
В первых числах августа к лагерю подъехало несколько автомобилей, и из них вышло три эсэсовских офицера два человека в гражданском и с десяток солдат с автоматами. Через короткое время всем пленным приказали построиться посреди двора, и приезжие солдаты вместе с нашей постоянной охраной окружили строй. Явно что-то произошло серьезное. Недоумевающие и взволнованные, мы простояли в строю минут пятнадцать, а потом из немецкого барака появилась целая процессия, впереди шли все пять приезжих с Фетцером и Гильденбрандтом, а за ними почти все немцы, постоянно работа работающие при лагере. Пятеро приезжих, Фетцер, Гильденбрандт, мастер графитной Пюрихнер и его заместитель из второй смены, хромой старичок Штигельбурн пошли в графитную и долго не выходили оттуда. Мы продолжали стоять в строю, теряясь в догадках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113