За народом остается неотъемлемое право самому избирать себе способ богослужения и богопочитания, то есть свобода совести. Народ не может быть принуждаем к несению военной службы. Народ не привлекается к ответственности за что-либо, сказанное или содеянное во время минувшей войны.Законы должны быть равными для всех. Все они обязательны для каждого, и никакого рода земельные или имущественные права, жалованные грамоты, звания, происхождение или должность не дают прав ни на какое исключение из обычного порядка правосудия.— И мы объявляем все вышеприведенное, — Кларк заканчивал, — нашими прирожденными правами, которые мы решили отстаивать всеми силами от каких бы то ни было посягательств. Нас обязывает к тому не только кровь наших предков, часто лившаяся напрасно с целью завоевания свободы, но и наш собственный горький опыт. Ибо, хотя мы долго ждали и дорого заплатили за возможность провозгласить эти ясные принципы управления государством, мы все еще вынуждены для установления мира и свободы зависеть от того человека, который стремился держать нас в оковах рабства и навлек на нас эту жестокую войну.Кромвель поморщился (опять намек на короля!). Поднялся Айртон.— В «Народном соглашении» сказано, что каждый, кто является жителем нашей страны, должен рассматриваться как равный другому и должен иметь равноправный голос при выборе представителей. Если это так, то я должен возразить.Вскочил Максимилиан Петти, агитатор:— Совершенно верно! Мы полагаем, что все граждане, не утратившие прав гражданства, должны пользоваться в Англии равным правом голоса!— Самый бедный человек в Англии, — это говорит Рейнсборо, — вовсе не обязан подчиняться власти того правительства, в образовании которого он не участвовал!Айртон выразительно смотрит на Кромвеля и, как только Рейнсборо умолкает, поднимается вновь. Дело нешуточное: затронуты самые основы общественного миропорядка.— Я считаю, что никто не имеет права на участие в управлении королевством и в избрании законодателей, если он не имеет постоянного прочного интереса, не имеет собственности. Чтобы человек в силу одного факта своего рождения в Англии получал право распоряжаться землями или движимым имуществом других людей… Как хотите, я не вижу к тому оснований. Лица, избирающие представителей для издания законов страны, должны знать ее местные интересы, то есть должны обладать собственностью. Это самая основа любой конституции, и если вы отвергнете ее, вы пойдете по пути упразднения всякой собственности…Кромвель согласен: то, что говорит зять, просто и понятно. Человек, владеющий землей, или доходом с лавки, или мануфактурой, имеет право избирать в парламент, а неимущий по самому рождению своему лишен этого права. Но кое-кто думал иначе.— В законах божьих я не нахожу ничего, — говорит Рейнсборо, — что давало бы лорду право избирать двадцать представителей, джентльмену — только двух, а бедняку — ни одного. Я не нахожу ничего такого ни в законах природы, ни в законах страны… Это человеческое установление, и его следует изменить.Но это посягательство на собственность!— На каком основании вы требуете, — горячится Айртон, — чтобы все люди имели право участия в выборах? На основании естественного права? Если вы придерживаетесь подобной точки зрения, вы должны отрицать и собственность. Ведь то же естественное право, на которое вы ссылаетесь, дает человеку возможность пользоваться всем, что он видит перед собой: пищей, питьем, одеждой, землей да всякой вещью вообще.— Ну нет, — теперь защищается, идет на попятный Рейнсборо. — Я не имею мысли разрушить собственность. Ее установил господь своей заповедью «не укради». А что касается вас, зачем вы хотите уверить всех, что мы стоим за анархию?— Анархия не вытекает из «Народного соглашения», — подает голос Петти. — Правда, из него можно заключить, что мы против власти короля и лордов. Правда и то, что, когда я увижу желание господа уничтожить и короля, и лордов, и собственность, я буду доволен. Но до уничтожения власти короля и лордов, я думаю, мы доживем, а до уничтожения собственности — вряд ли. А выборы, мне кажется, все согласны, что они должны быть более полными и равными; это как раз поможет лучше сохранить собственность.Видно, спорам конца не будет. Вопрос об избирательном праве оказался столь же неразрешимым, как вопрос о судьбе монархии. Он неразрывными нитями связан с правом собственности, и это, как всегда, когда затрагивается материальный интерес, вызывало особое ожесточение.— У нас в королевстве пять на одного, которые не имеют собственности! — кричал полковник Рич. — Что же, всем им дать право избирать законодателей? Так они изберут таких же, как они сами, и совсем упразднят собственность!— Все правительства создаются свободным соглашением народа, — возражал Уайльдман. — Никто не должен подчиняться такому правительству, в избрании которого он не участвовал!Вскочил Сексби. Лицо его пылало, глаза горели, волосы были взъерошены.— Мы воевали, — начал он говорить, постепенно все более возбуждаясь и переходя на крик, — мы жизнью рисковали, чтобы восстановить наши прирожденные права. А из рассуждений, которые мы тут слышим, вытекает, что таких прав вовсе и не существует! Мы, солдаты, не имеем в стране почти никакой собственности, но мы имеем прирожденные права. А здесь выходит так, что человек, который не имеет собственности, не имеет и прав. Удивляюсь, как нас могли до такой степени обмануть!Он повернулся к Кромвелю и стал кричать, словно обращаясь лично к нему, словно бросая ему вызов:— А вам я вот что скажу:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128