Нет, он не столько теперь надеялся делать добро, сколько желал предотвратить зло и бедствия, угрожавшие со всех сторон. И он готов был служить своему народу — если не как король, то как констебль, полицейский, охраняющий порядок. Но как можно одному человеку охранять спокойствие в таком великом приходе, как вся Англия, да еще с Шотландией и Ирландией впридачу? И Кромвель решает разделить Англию и Уэльс на одиннадцать округов и во главе каждого поставить протектора в миниатюре — майор-генерала. Этот человек должен, подобно самому верховному констеблю, отвечать за все: за милицию и налоги, за религию и нравственность, за судей и подсудимых. Он обязан был, как говорилось в инструкции протектора:« — подавлять мятежи и восстания;— принимать меры к обеспечению безопасности на больших дорогах от лиц, занимающихся грабежами и кражами;— строго наблюдать за поведением лиц, недовольных правительством, и препятствовать их собраниям, не допуская ни конских состязаний, ни петушиных боев, травли медведей или незаконных собраний, так как мятеж обычно возникает, пользуясь такими случаями;— выяснить праздношатающихся, чтобы их можно было принудительно помещать на работу или высылать, принимая меры к лучшему обеспечению бедных и приводя в исполнение соответствующие законы;— бороться с нечестием, принимая меры совместно с мировыми судьями и духовными лицами против пьянства, богохульства и т.п. и предупреждая нерадивых мировых судей, что они могут быть уволены».Для отправления такой власти майор-генералам вверялось командовать местной милицией; вдобавок они располагали регулярными конными отрядами. Им давалось право собирать в своем округе исключительный налог в размере 10 процентов со всех доходов роялистов. Они должны были разгонять все сборища народа — будь то увеселения вроде медвежьей травли или петушиных боев, пирушка в таверне или молитвенное собрание сектантов. С каждого домохозяина они требовали подписку о хорошем поведении домочадцев и слуг. Всякий приезжий, особенно из-за моря, обязан был являться к майор-генералу, и за ним учреждался строгий полицейский надзор. Ни одна таверна или лавка не могла открыться без его разрешения; ни одно нарушение воскресного дня, ни один сектантский митинг не должны были пройти мимо его внимания.Майор-генералами Кромвель назначил верных соратников по гражданской войне, людей высоких достоинств и не менее высоких чинов. Среди них были его родственники, способные офицеры Десборо, Уолли, Гоффе, Флитвуд, был и Ламберт, которому доверялось управление северными графствами; но имелись среди них и дубино-головые, ограниченные служаки, которые устанавливали в провинции мелочную и жестокую тиранию. В результате надзор делался придирчивым; шпионство, взаимное подслушивание и подглядывание, гнусное наушничество становились обычным делом; в наказаниях царил произвол. Закрывались таверны, игорные дома, гостиницы. Не устраивались больше петушиные бои, состязания гончих и скачки. Старая веселая Англия стала напоминать Женеву времен Кальвина — угрюмую, молчаливую, проникнутую духом подозрения и начетничества страну. Тюрьмы были переполнены.Эта политика направлялась и поддерживалась из протекторского двора. Свобода совести, свобода печати, провозглашенные в конституции, стали пустым звуком. Специальная комиссия подвергала проверке всех кандидатов на должность приходских проповедников. Содержать частных, домашних проповедников, подобно тому, как это делал когда-то молодой и благочестивый сквайр Оливер Кромвель, теперь запрещалось. Ни один отстраненный от должности проповедник не мог стать даже домашним учителем. Была введена строгая цензура, против которой в свое время так яростно восставал Джон Мильтон. Это серьезное дело проверки благонадежности всей печатной продукции было поручено самому государственному секретарю Джону Терло, и можно не сомневаться: ни одно зловредное или опасное для власти протектора сочинение не будет отпечатано в Англии. Всех владельцев типографий взяли на полицейский учет. Закрылись все газеты, кроме двух правительственных органов — «Политического Меркурия» и «Общественного вестника».Все эти меры на время подавили недовольство, и угрюмый мир — вынужденный мир страха — установился в Англии. Насилие, однако, неспособно было привести страну к процветанию. Оно в буквальном смысле обходилось ей еще дороже, чем прежняя свобода. Режим майор-генералов, содержание разветвленной полиции стоили дорого. Финансовый дефицит правительства рос катастрофическими темпами. А экономическая политика протектората была столь же реакционной, как его полицейская система.Ордонансом 1656 года феодальное «рыцарское держание» отменялось, но отменялось только для сквайров. Они освобождались от вассальной зависимости и получали свои земли в полную собственность. Но это касалось только сквайров-землевладельцев. Крестьяне продолжали нести ярмо унизительных повинностей и платежей — на них этот «акт свободы» не распространялся. Церковная десятина, символ собственнических прав, осталась в неприкосновенности. Возродилась практика откупов и раздачи монопольных прав на тот или иной вид производства и торговли. Огораживания, от которых так страдали деревенские бедняки, не только продолжались, но и поощрялись. Сам протектор, забыв, видимо, о своей борьбе с осушителями болот в Или, вошел теперь в ту самую комиссию по осушению, которую возглавлял граф Бэдфорд, и позднее получил в личную собственность двести акров осушенной земли.
Семь лет назад, в те незабываемые напряженные дни, когда Англия шла к неминуемой и грозной развязке, когда создавался Верховный суд справедливости и решалась судьба злополучного монарха, в совет офицеров поступил примечательный документ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128