Тем загадочнее судьба обоих гребных судов «Св. Павла», сгинувших без следа со всем экипажем. Были ли убиты моряки воинственными тлинкитами (что вряд ли, так как моряки были вооружены), или попали в водоворот, образуемый у берегов приливо-отливным течением, и по сию пору не выяснено. Последнее предположение вероятнее, так как в 1786 году подобный же случай произошёл в этих местах с двумя лодками Лаперуза. Так или иначе, но совершенно неожиданная гибель 15 человек и всего гребного состава экспедиции, смешав все карты Чирикова, в корне разрушила все его дальнейшие планы и не дала многого, чего можно было ожидать от экспедиции. Отныне ни высаживаться на берег, ни производить отчётливых наблюдений, ни запасаться свежей водой было уже невозможно. До известной степени, экспедицию можно было считать законченной. Не даром с досадой замечает Чириков, что, «если б не учинилось объявленного несчастья, то б ещё довольное время путь продолжать могли». Приходилось уже думать не о дальнейших исследованиях, открытиях и наблюдениях, а о скорейшем возвращении. Но возвращаться домой, не ступив ногой на так легко доставшиеся американские берега, не хотелось никому. Была сделана последняя попытка проникнуть на берег. «Св. Павел», рискуя быть разбитым прибойной волной о береговые скалы, плыл, высматривая убежище, так близко от берегов, «что иногда буруны захватывали». Но нигде зоркий глаз опытнейших моряков не усмотрел ни одной лощины, ни одной подходящей спокойной бухточки, откуда можно было бы организовать переправу на берег на плотах. А пресной воды становилось на корабле все меньше, из ста забранных с собой бочек оставалось только 45. Что было делать Чирикову при этих условиях? Созвали обычный консилиум, на котором и порешили плыть немедля обратно. Соблюдая крайнюю экономию в расходовании воды и собирая дождевую, направились на запад и только поставили паруса, как вдали показались лодки, идущие на пересечение курса корабля. Радостное чувство охватило всех моряков: свои плывут! Легли в дрейф и с нетерпением стали поджидать лодок. Но, увы, в лодках сидели какие-то странно одетые широкоскулые люди, махали руками и кричали во все горло: «Агай! агай! « Вплотную к кораблю они однако не подошли и, вскоре повернув, быстро стали грести к берегу. А пейзажи, как нарочно, один другого грандиознее и величественнее развёртывались и, как в калейдоскопе, сменялись на пути наших незадачливых путешественников. Вот они проходят мимо одетой снегом громады Св. Ильи, окружённой мощными ледниками. Далее, моряки минуют вздымающийся на огромную высоту пик и расположенные вокруг него ледники, выходящие к самому морю. Все чаще встречаются им по пути ледяные горы и отдельные небольшие льдины, сталкивающиеся одна с другой и дробящиеся на тысячи кусков. Об этих местах позднейший путешественник выразился так: «Голые скалы, обрывистые пики и гребни, вздымающиеся почти до 3000— 3600 метров в высоту над морем, являют зрелище, равное коему по величине вряд ли найдётся где-либо на земле». Но вскоре непроницаемым саваном налёг туман. Шли совершенно вслепую и только по реву бурунов догадывались о близости берегов. «На другое утро, когда прочистилось, увидели себя чудно занесёнными в тесную бухту, шириною не более версты, у берега высокого и утёсистого, густо поросшего травою, но совершенно безлесного». Путешественники плыли обратно на запад. Вблизи одного из Алеутских островов, — вероятно, то был остров Адах из группы Андреяновских, — к кораблю приблизились на семи байдарках алеуты. Они подошли к самому борту, но подняться на палубу не пожелали, не помогли и подарки, которые им показывали с корабля. Им демонстрировали чашки, звонки, предлагали табак, трубки, иголки, разворачивали куски материи, вынесли даже медный котёл, — все напрасно, они требовали только одного: ножей. Узнав, что на корабле испытывают сильную нужду в воде, они привезли с берега свежей воды в пузырях и потребовали за каждый небольшой пузырь по ножу. С корабля им предлагали один нож на всю братию. Сделка не состоялась, и пузыри были увезены обратно. И на следующий день приезжали алеуты, целыми часами держались у борта, рассматривая корабль, но ни один из них так и не рискнул подняться на палубу. Повидимому, их экскурсии к кораблю продолжались бы и в последующие дни, но вот подул «способный ветерок к выходу», и «Св. Павел», боясь разбиться о прибрежные скалы, «с великим страхом» вышел в море, держа курс на Авачинскую губу. С каждым часом недостаток воды давал себя чувствовать все более и более, потребление её было сокращено до предела возможного. С 21 августа Чириков отдал распоряжение варить кашу через два дня, а воду для питья давать мерою. Всухомятку ели больше сухари с маслом и отваривали солонину в морской воде. В середине сентября воды оставалось лишь 12 бочек, кашу было приказано варить теперь лишь раз в неделю, а воды выдавать на человека по пять небольших чарок в день. Недостаток воды компенсировали выдачей двух дополнительных чарок водки. Но водка отнюдь не способствовала уменьшению жажды, не предохранила она также и от болезней. Моряки скоро обратились в тени, с трудом выполнялась судовая работа, всех клонило ко сну, апатия все более овладевала людьми, каждый глоток воды — на счёту. К концу сентября на корабле не было ни одного здорового человека. Сам Чириков уже несколько дней лежал в своей каюте, однако все же продолжал отдавать распоряжения. Управление судном перешло к штурману Елагину, который был «тоже весьма больной» и тем не менее управлял кораблём «почти несходно».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63