Горная возвышенность с медленно спускающимися склонами тянется от восточного берега параллельно береговой линии к югу… Внутрь страны отсюда, повидимому, медленно поднимается горная возвышенность, достигая 1000 футов высоты. Как эта возвышенность, так и равнина были почти свободны от снега. Только кое-где виднелись большие, белые снежные поля на горных склонах или в некоторых более глубоких, узких трещинах равнины. У самого берега, однако, было ещё не мало льда. «Здешняя почва состоит из пластов глины, почти голых и растресканных на более или менее правильные шестиугольники, иногда же покрыта травой, мхом или лишайниками. Преобладающей горной породой являются вертикально расположенные пласты плитняка, богатые кристаллами серного колчедана. На крайней части мыса пласты плитняка перекрещивались огромными полосами кварца. Из числа явнобрачных доктор Чьельман смог отыскать только 24 вида. Даже лишаи были крайне однообразны, хотя и достигли отличного развития. Получалось впечатление, что растительность полуострова упорно стремилась продвинуться далее к северу, но, встретив море, остановилась на самом крайнем мысу. «И, действительно, здесь на весьма небольшом пространстве можно было найти представителей почти всех видов растений, как явнобрачных, так и тайнобрачных, растущих на полуострове, и многие из них было бы тщетно искать далее вверх по равнине. Животная жизнь полуострова соперничала с растительной жизнью в бедности. Из числа птиц мы видели массу плавунчиков, несколько видов турухтана, одну гагару, несколько гаг и одну горную сову». Такова картина самой отдалённой окраины нашей материковой Арктики, сделавшейся нам известной со времени похода Челюскина. Однако, весьма замечательно то, что на картах, составленных в XVI столетии, т.-е. задолго до Великой Северной экспедиции, в средней части северного прибрежья Сибири обозначали далеко вклинивающийся на север мыс по названию Табин. Вряд ли мы имеем здесь дело со свободной фантазией картографа. После Норденшельда мыс Челюскин в 1893 году обогнул во время своей знаменитной экспедиции на «Фраме» к северному полюсу Фритьоф Нансен. В 1901 году, в поисках неведомой земли Санникова, мыс Челюскин огибает Эдуард Толль. Ни Нансен, ни Толль, ни сам Челюскин, прошедший по льду от мыса в глубь моря севернее на 18 вёрст, не обнаружили никаких признаков расположенной невдалеке земли, открытой лишь в августе 1913 года Б. А. Вилькицким и названной им Землёй Николая II (ныне Северная Земля). Следуя на транспортах «Таймыр» и «Вайгач» вдоль северных берегов Сибири из Владивостока в Архангельск, Вилькицкий, встретив у мыса Челюскина непроходимую гряду льдов, в поисках свободного прохода подался несколько севернее и таким образом в 40 милях от мыса Челюскина обнаружил низменную землю. Четвёртым по счёту мореплавателем, обогнувшим мыс Челюскина в 1918 году, является Роальд Амундсен (шхуна «Мод»). Ныне благодаря успешной работе советских ледоколов мыс Челюскин утратил былое обаяние неприступности. Почти ежегодно, и притом в одну навигацию, наши моряки огибают самую северную точку азиатского материка. С сооружением здесь в 1932 году советской радиостанции, мыс Челюскин и прилегающую территорию можно считать до известной степени освоенными. Чтобы сопоставить, что здесь было, с тем, что происходит здесь ныне, приведём характерный отрывок из дневника Д. Дуплицкого, начальника похода 1934 года на «Литке» из Владивостока на Мурманск. «23 — 24 августа. Мыс Челюскин. Начинаем совместную с „Ермаком“ проводку каравана Второй Ленской экспедиции в составе 4 судов. Начальник экспедиции Орловский просит взять на буксир пароход „Партизан Щетинкин“. У этого парохода — тонкая обшивка, он получил пробоину. Идём к „Щетинкину“, берём его на буксир и ведём на лёд. Капитан Николаев лично руководит проводкой, не покидая мостика. Мы со Щербиной дежурим на корме. К утру проводка благополучно закончена. „Щетинкин“ без одного повреждения выведен на воду». Эта совсем необычайная для здешних мест картина напоминает нам скорее весеннюю сценку где-нибудь в Финском заливе около портового города. Спустя два месяца после ухода «Литке», усилиями 32 зимовщиков была закончена организация научных лабораторий, постройка 5 домов на 286 кв. метрах , сооружены три павильона — магнитный, для изучения атмосферного электричества и аэрологический, расширена баня и устроен собачник на 40 собак. * * * Нам остаётся ознакомиться с работой последнего, восточного отряда. Выше мы указывали, что отправившийся в июне 1735 года из Якутска третий крупный отряд Великой Северной экспедиции под начальством Прончищева и Ласиниуса разделился в устье Лены: Прончищев пошёл на запад, Ласиниус же — на восток. Судьба экспедиции на запад нам уже известна, посмотрим же, как осуществил Ласиниус свою задачу продвижения морем через Берингов пролив на Камчатку или к устью реки Анадыри. 7 августа 1735 года, в сопровождении подштурмана Ртищева, ученика Глазова, геодезиста Баскакова, подлекаря, иеромонаха и 44 человек команды, на двухмачтовом шлюпе «Иркутск» Ласиниус отплыл в юговосточном направлении. Уже через четыре дня Ласиниус, встретив большие массы льдов, стал отыскивать подходящих «отстойных мест к зимовке». Таковым местом, по его мнению, могло служить устье реки Хараулаха в углу залива Борхая (71°28'), где было найдено пять старых якутских юрт. В дополнение к юртам Ласиниус распорядился построить ещё довольно вместительный барак длиною в 11 сажен, разгороженный на четыре отделения; барак отапливали три печи, отдельно была построена баня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63