Зная, как нетерпеливо ждала девочка два года того момента, когда ее примут в училище, и видя, как она упорно занимается, Вазем надеялась, что из Павловой выйдет отличная балерина.
Анна прибегала в класс раньше всех и становилась к станку. С затаенной радостью она ожидала слов Екатерины Оттовны:
— Первая позиция! Все встали в первую позицию? Итак, плие. И — и раз…
Раздавались звуки рояля, и урок начинался.
Анна старательно приседала в плие и раз, и два, и три, и десять. Потом шли батманы, маленькие, большие, с первой, с пятой позиции.
— Глубже, глубже присядь, Анна, — ласково говорила Екатерина Оттовна. — А ты, Люба, — обращалась она к Любе Петипа, которая стояла вслед за Анной, — опять поднимаешь пятку от пола. Следи за собой.
Пока ноги привыкали к выворотному положению — они должны были стоять пятка к пятке с разведенными по горизонтали носками и строго подтянутыми коленками, — Анна очень нервничала. Ей хотелось все упражнения делать так, чтобы ею осталась довольна Вазем. Но, увлеченная мелодией рояля или заглядевшись на другую девочку, Анна невольно переставала следить за своими ногами. А тут еще приходилось не выпускать из виду и свои руки. Екатерина Оттовна требовала, чтобы руки тоже плавно, мягко разворачивались в нужных позициях.
И хотя в конце урока Анна уставала, она занималась со страстью, и ей всегда было жаль покидать зал.
В полдень раздавался звонок, и все шли завтракать. Старались поскорее проглотить кофе с хлебом, так как прогулка после завтрака сулила отдых на свежем воздухе. Вернувшись с улицы, снова учились. В четыре был обед. Свободного времени оказывалось немного, так как вскоре начинались уроки музыки, случались и репетиции — воспитанники готовились к предстоящим выступлениям на сцене Мариинского театра. Ужинали обычно в восемь, а в девять все уже должны были лежать в постелях.
Пятница была банным днем. По субботам, воскресеньям обязательным было посещение домашней церкви. По большим праздникам воспитанников возили на спектакли в Александрийский, Мариинский или Михайловский театры.
Воспитанниц в интернате жило немного. И потому в свободные от обязательных занятий часы всегда можно было найти уединенный уголок в огромных помещениях школы. Анна ценила эти часы одиночества. Она любила, сидя в кресле в самом дальнем углу просторной музыкальной гостиной, слушать, как кто-либо из старших учениц играет на рояле. Ее часто видели и за чтением книг в библиотеке училища. Но случалось, перелистает несколько страниц и вдруг задумается или засмотрится куда-то.
— Ты опять в себя смотришь? — спрашивает ее Лена Макарова. На занятиях в школе девочки сидели рядом, и Лена быстро заметила эту привычку Анны вдруг отрешаться от действительности. — О чем опять мечтаешь?
Анна смотрит на подружку выразительными карими глазами, загадочно улыбается, легко и стремительно вскакивает со стула и начинает кружиться в вальсе, поддразнивая Лену.
— Угадай! Нет, не надо, все равно не скажу.
Свои мысли, настроения Анна не любила открывать никому. Единственный ребенок у матери, она привыкла считать Любовь Федоровну своим лучшим другом и только ей доверяла свои детские заботы и радости.
Императорские театры со всеми принадлежащими им учреждениями находились в ведении министерства двора. За ним числилось и театральное училище, но оно было под покровительством самих царей; ежегодно вся царская семья посещала специальный ученический спектакль. Состоялся он и 22 марта 1893 года, незадолго до смерти Александра III, на второй год пребывания Анны Павловой в училище.
Ученические спектакли давались в небольшом школьном театре. Ставил их обычно балетмейстер Императорских театров Лев Иванович Иванов, непосредственный помощник знаменитого хореографа Мариуса Петипа.
На этот раз для «царского» спектакля подготовили балет «Волшебная флейта» с заново поставленными Ивановым танцами. Композитору Ричарду Евгеньевичу Дриго пришлось спешно перерабатывать музыку к балету. То, что Дриго успевал накануне вечером написать, утром он играл на репетиции. Случалось так, что написанного не хватало и репетицию Лев Иванович откладывал до следующего дня.
Бедного крестьянина Луку, влюбленного в такую же бедную, но прелестную девушку Лизу, играя Миша Фокин. Лизу исполняла Стася Белинская, а богатого старика маркиза — четырнадцатилетний Сережа Легат, младший представитель династии известных танцовщиков. Родители Лизы, как полагается, намеревались выдать дочь за маркиза, но в назревавшую драму вмешалась Фея, и все кончилось благополучно.
Спектакль смотрела вся царская фамилия. После веселого окончания балета гости и воспитанники училища направились в большой зал. Государь разговаривал с представленными ему участниками спектакля. Когда очередь дошла до самой красивой в училище Белинской, он расспросил девочку о родителях и ее семье, пространно говорил о соблазнах славы людской и умении бороться с ними.
Заканчивались такие вечера обычно ужином в столовой, где вместе с воспитанниками все члены царской семьи пили чай, стараясь держаться как можно проще и доступнее, чему, впрочем, содействовали сами ученики. Воспитанники очень любили яти спектакли еще и потому, что за царским посещением следовало прекращение занятий на три дня; и с отъездом царя до утра следующего дня, когда все расходились по домам, училище горело огнями и никто не спал.
В 1893 году был последний «царский» спектакль. Николай II присутствие на ученических спектаклях считал скучным и ненужным делом.
Красавице Белинской, привлекшей внимание Александра III, преподаватели и товарищи предрекали великую будущность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106